У народов Восточной Африки

— Так вы не государственный служащий? Вы чем-нибудь торгуете? Или, может быть, путешествуете в поисках золота?

— Нет. Я еду в гости к приятелю, — отвечаю я, довольный тем, что эта безобидная ложь избавит меня от дальнейших расспросов.

— А где живет ваш приятель?

— В Китангари.

— Это, наверное, священник-миссионер?

Мне надоели эти расспросы. Подхватив свой узел, я направляюсь пешком в сторону Китангари. Стоит пройти небольшой отрезок пути, сесть на первый попавшийся придорожный камень, и я окажусь… один! Но не тут-то было. Я присаживаюсь у дороги, и сразу же вокруг меня на корточках располагаются любопытные.

— Good morning, sir! — обращается ко мне от, ин из них, желая похвастаться знанием английского языка.

— Good morning! — отвечаю я.

— Откуда вы идете, сэр?

— Из Мтаны.

— А куда вы идете, сэр?

— В Китангари.

— В миссию?

— Да.

— Может быть, вам нужен бой?

— Нет, не нужен.

— А кто же понесет ваш багаж?

— Я понесу его сам, — отвечаю я, и в этот момент меня неожиданно спасает шум приближающегося автомобиля. Мне даже не пришлось поднять руку. Водитель-европеец сам останавливает машину и опрашивает:

— Подвезти?

— Будьте так добры.

Некоторое время мы едем молча. Только что меня раздражали расспросы, теперь же я считаю своим долгом завязать знакомство. Англичанин между тем не проявляет к этому ни малейшего рвения. Я лихорадочно подыскиваю тему для разговора и соответствующие слова. В таких случаях лучше всего начать говорить о погоде, но язык не поворачивается обсуждать столь банальную тему. Не знаю почему, но мне кажется, что англичанин рассмеется в ответ. С чего начать?

— А что, дороги здесь везде хорошие? — наконец решаюсь заговорить я.

— В этом районе почти везде. Ближе к морю начинается песок. Вы в этих местах впервые?

— Да. Может быть, вы сумеете мне кое в чем помочь? Я собираю образцы африканского искусства для музея в Танганьике. И прежде всего разыскиваю маски.

— Вам посчастливилось: я здешний комиссар, возвращаюсь после осмотра подопечных территорий. Я бы с удовольствием встретился с вами в Невале. По дороге мы проедем через Китангари. Там есть смысл задержаться. Я распоряжусь, чтобы местный джумбе специально для вас устроил празднество. По всей вероятности, он разыщет и маски. Это очень предприимчивый и на редкость интеллигентный человек.

Я только намеревался подробнее обсудить затронутую тему, как комиссар весьма неожиданно пробормотал:

— Хорошая сегодня погода, не правда ли?

— В самом деле, — поспешно согласился я.

— Давно не было дождя, поэтому так много пыли.

— А когда здесь начинается пора дождей?

— Где-то в середине декабря.

— Сейчас начало ноября. Я боюсь, как бы я не оказался отрезанным от Дар-эс-Салама.

— Дорога на Дар-эс-Салам неплохая, она идет вдоль побережья. Вот только река Руфиджи может выйти из берегов, и тогда через нее не переехать, но до этого еще далеко.

Мы продолжали перебрасываться отдельными фразами, не докучая друг другу чрезмерными расспросами, до тех пор пока не въехали на территорию рынка. При виде машины комиссара поднялась суматоха. Со всех сторон к нам спешил народ. Через минуту у нашей машины оказался и сам джумбе. Вслед за ним собрались старейшины. У джумбе был двойной подбородок, живот в складках и хитрые бегающие глаза. С лица его не сходила растерянная улыбка, ведь он еще не знал, зачем сюда пожаловал комиссар.

— Послушай, Абдалла! — начал комиссар, указывая на меня. — Этот человек поселится в миссии. Организуй для него нгому. Пусть все оденутся так, как ходили прежде, и принесут с собой старые музыкальные инструменты, копья, щиты и маски. У вас есть маски?

— А как же. Бвана мкубва получит все, что только пожелает. Может быть, и куры нужны?

— Это как он скажет.

Тут комиссар обратился ко мне:

— Желаю успехов и жду вас в Невале.

Когда машина скрылась в клубах пыли, я сразу приступил к делу:

— Послушай, джумбе! Я хорошо заплачу тебе, если ты достанешь мне такую маску, как на этой фотографии. Посмотри, есть здесь такие?

— Сколько душе угодно. Мне нужно три дня, чтобы организовать нгому. Я извещу вас, когда все будет готово.

Перспективы открываются чудесные, и мне ничего не остается, как ждать. Я направляюсь к виднеющемуся вдали зданию миссии.

Отец Лонжинус в противоположность священнику из Намупы не отличался ни физическими достоинствами, ни душевной щедростью. Худой и высокий, как жердь, он пытливо смотрел на меня из-под густых нависших бровей, пронизывая, как рентгеновскими лучами, взором лихорадочно горящих глаз.

— Вам повезло, что вы встретили комиссара. Без его распоряжения джумбе ничего бы не сделал. Это на редкость тупой, ленивый человек, подлец и лицемер — отвратительная личность.

Я вспомнил характеристику, данную джумбе комиссаром («Очень предприимчивый и на редкость интеллигентный человек»), и невольно улыбнулся. Впрочем, такое резкое расхождение во мнениях меня ничуть не удивило. Прежних потомственных вождей британское правительство давно истребило; вновь назначенные вожди племен — это наиболее гибкие подхалимы и абсолютно бесполезные прохвосты. Отец Лонжинус, безусловно, был ближе к истине.