У народов Восточной Африки

Появление моей головы над изгородью никого не испугало. Женщины не спускают с меня глаз, движения их становятся более чувственными. Они изгибаются, вызывающе отставляя назад бедра и подрагивая расставленными коленями. Девочки, заметив меня, присоединяются к танцующим женщинам и начинают подражать им во всем, высоко подбрасывая ноги, так что разлетаются по сторонам метелочки из бус. Из хижины выходит третья женщина и начинает руководить всем происходящим.

Становится жарко, танцующие изнемогают от палящего зноя. Те, на ком еще оставалась хоть какая-нибудь одежда, начинают поспешно от нее освобождаться. Какое-то мгновение женщины размахивают в воздухе снятыми с себя тряпками, а затем пренебрежительно отбрасывают их в угол. Движения их становятся все более стремительными, напоенными страстью. Перед моими глазами проносятся пухлые женские лица, глаза заговорщически подмигивают.

Я вдруг почувствовал себя крайне бестактным оттого, что проник в тайники, охраняемые табу, и поспешил удалиться от забора.

— Что там происходит? — обращаюсь я к первому встречному мужчине.

— Это школа, где обучаются правилам поведения и обычаям.

— Послушай, Игнатий, где же наконец твои маски?

— Вон в той хижине.

— Так иди вперед и вызови хозяина.

Появился небольшого роста человек с маленькими хитрыми глазками. Большой кусок кожи был перекинут через его плечо наподобие римской тоги.

— Игнатий говорит, что у тебя есть маска. Это правда?

— Есть, но она не моя.

— Разыщи ее хозяина, я тебе хорошо заплачу.

— А сколько?

— Один шиллинг.

— Подожди здесь, я мигом, — и он поплелся в чащу леса.

— Поскорее! — крикнул я ему вслед и спросил у Игнатия, далеко ли ему идти.

— Я не знаю, куда он пошел, — ответил тот.

— Как не знаешь? Он же сказал — к хозяину масок.

— Но он сам — хозяин масок. Я его знаю, он хитрый, хочет заработать вдвойне.

— Но куда же он пошел?

— Понятия не имею. Может быть, сидит где-нибудь в кустах.

Меня охватывает злоба. Что предпринять? Ждать его. здесь или махнуть рукой на это весьма сомнительное предприятие и пуститься в обратный путь? Но перспектива приобретения маски затмевает чувство обиды. Я усаживаюсь у дороги и терпеливо жду целый час. Наконец я не выдерживаю и срываюсь с места, окончательно разозленный.

— Идем отсюда. Ничего из этого не выйдет. По крайней мере обманщик не получит шиллинга.

— Лучше пройдем немного в том же направлении, может быть, мы встретим его.

— Хорошо. Давай попробуем.

Мы минуем несколько хижин, вход в которые прегражден палкой. Эго означает, что хозяев нет дома.

— Разве у вас не запирают хижины на замок?

— А зачем?

— Чтобы ничего не украли.

— Но здесь всем все известно друг о друге, а впрочем, мунгу сразу указал бы на того, кто украл. Воров у нас нет.

Мы проходим мимо хижины, стоящей особняком. Оттуда долетают громкие мужские голоса — вероятно, пьют помбе.

— Он там, я узнал его голос, — говорит Игнатий, останавливаясь.

— Войди и посмотри. Если он действительно там, то прикажи ему немедленно выйти. Скажи, что иначе он будет арестован и передан комиссару.

В душе я смеюсь над этой пустой угрозой, ведь я не обладаю здесь никакой властью.

Жмурясь от солнца, в дверях появляется старик. Он уже довольно пьян. Видимо, пил помбе в счет моего шиллинга.

— Ты что ж? Сидишь и пьешь, вместо того чтобы искать хозяина масок?

— Но я уже успел вернуться. Его нет дома, он ушел в Невалу.

— Не выдумывай. Покажи мне сейчас же маску. Вот тебе обещанный шиллинг.

— Если бвана мкубва даст еще один шиллинг, я принесу.

— Дам. Иди.

— Но хозяин будет зол на меня. Чтобы он не сердился, мне придется заплатить ему два шиллинга.

— Ты получишь и эти два шиллинга.

— Это другое дело. Иду.

Старик возвращается в хижину и через минуту появляется снова, неся под мышкой что-то большое, завернутое в тряпье. Таинственными знаками он манит нас в кусты.

— Что у тебя за секрет?

— Не хочу, чтобы люди догадывались, что я продаю чужие вещи, — шепчет он.

Присев на корточки за деревом, старик принялся с благоговением разворачивать сверток. Через мгновение из-под тряпок показалась размалеванная физиономия кирпичного цвета с оттопыренными, как у летучей мыши, ушами. В каждое ухо были продеты по три разноцветные серьги, а верхнюю губу украшала огромная белая, характерная для племени маконде дощечка, какую я видел сегодня на губах у двух старух. Маска сделана очень искусно, она не идет ни в какое сравнение со всеми виденными мною прежде. Она существенно отличается и от маски из Дар-эс-Салама, тайна происхождения которой привела меня сюда.

— Сколько ты хочешь за нее?

— А сколько бвана даст?

— Я дам тебе пять шиллингов.

— Ты мне дашь еще семь в добавление к тем, которые обещал раньше. Тогда я согласен.

— У тебя есть и нагрудная маска?

— Да, но она сейчас у женщин в школе. Там она нужна.

— Я дам тебе еще семь шиллингов, если ты немедленно принесешь ее сюда.

— Я принесу за пятнадцать.

— Хорошо, только поскорее.

— Мне еще не приходилось встречать человека более хитрого, — обращаюсь я к Игнатию. — И ловкого, — добавил я, подумав.

— Я говорил вам, что это самый умный человек в округе.