У нас это невозможно (полная версия)

Он вспомнил статью, в которой Нийл Кэротерс утверждал, что американским «подстрекателям» тридцатых годов предшествует довольно много бесславных пророков, которые считали, что они призваны поднять народные массы ради спасения мира, и притом немедленно, не останавливаясь перед насилием. Петр-отшельник, лохматый, безумный, вонючий монах, повел в крестовый поход для освобождения гроба господня (вещи символической) от «поругания язычников» сотни тысяч крестьян Европы. Они грабили и убивали в чужих деревнях таких же, как они, крестьян и в конце концов погибли от голода.

В 1381 году Джон Болл выступил в защиту раздела богатств; он проповедовал равенство состояний, отмену классовых различий, и то, что теперь назвали бы коммунизмом, а его последователь Уот Тайлер разграбил Лондон, и в конечном итоге испуганное правительство стало еще больше угнетать рабочих. А еще лет через триста кромвелевские методы пропаганды нежных прелестей Чистоты и Свободы выразились в том, что людей расстреливали, избивали, морили голодом и сжигали, а после него рабочие кровью своей заплатили за этот разгул кровавой справедливости.

Размышляя обо всем этом, стараясь выудить что-нибудь в мутном болоте памяти, которое у многих американцев занимает место чистого пруда истории, Дормэс смог прибавить еще и другие имена народных возмутителей, действовавших с самыми лучшими намерениями.

Марат, и Дантон, и Робеспьер, содействовавшие тому, чтобы управление Францией перешло от заплесневелых аристократов к надутым, мелочно скупым лавочникам. Ленин и Троцкий, которые дали неграмотным российским крестьянам привилегии трудиться на фабриках и быть такими же умелыми, счастливыми и достойными, как рабочие Детройта; и ленинский соратник Бородин, который распространил это благо на Китай.

И Уильям Рэндольф Херст, ставший в 1898-м году Лениным для Кубы,благодаря которому владеть золотым островом Куба стали вместо жестоких испанцев мирные, безоружные, любвеобильные современные кубинские политики.

Американский мессия мистер Дауи, с его теократией в Сион-сити, штат Иллинойс, где единственным результатом прямого руководства бога, осуществляемого через мистера Дауи и его, еще более вдохновенного преемника, мистера Волива, было то, что члены общины должны были воздерживаться от устриц, папирос и ругательств и умирать без помощи докторов, вместо того чтобы умирать с их помощью, и то, что на отрезке дороги, проходившем через Сион-сити, постоянно ломались рессоры у экипажей, следовавших из Эванстона, Вильметты и Виннетки, причем это могло быть с одинаковым успехом сочтено и богоугодным и богопротивным делом.

Сесиль Родс, мечтавший превратить Южную Африку в британский рай и фактически превративший ее в кладбище для британских солдат.

Все утопии, включая Брук Фарм, святилище болтунов Роберта Оуэна, Геликон-холл Эптона Синклера, которые заканчивались, как правило, скандалами, враждой, обнищанием, озлоблением и разочарованием.

Все поборники сухого закона, которые были так уверены в благодетельности своего дела, что были готовы расстрелять любого, нарушившего этот закон.

Дормэсу казалось, что единственным «подстрекателем», который строил прочно и надолго, был Брайхэм Янг, с его бородатыми капитанами-мормонами; он не только превратил пустыню Юта в земной рай, но сумел сохранить этот рай и извлечь из него выгоду.

Дормэс размышлял: «Да будет благословен тот, кто не мнит себя ни Патриотом, ни Идеалистом и кому не кажется, что он должен немедленно броситься и Сделать Что-то Ради Великого Дела, что-то важное и значительное, требующее уничтожения всех сомневающихся, истязаний, казни! Доброе, старое убийство – со времен убийства Авеля Каином – оно всегда было тем новым способом, к которому прибегали олигархии и диктаторы чтобы устранить своих противников».

В таком язвительном настроении Дормэс стал сомневаться в значимости всех вообще революций; он позволил себе даже усомниться в обеих наших американских революциях – в освобождении от власти Англии в 1776 году и в Гражданской войне.

Допустить хоть малейшую критику этих войн означало для редактора из Новой Англии то же, что для баптистского проповедника-фундаменталиста усомниться в бессмертии души, в божественном происхождении библии или эстетическом наслаждении от пения церковных гимнов.