У обелиска

Между прудом и фольварком, на пригорке, высился массивный каменный обелиск с высеченными на нем крестами и памятной надписью по-немецки. При ближайшем рассмотрении оказалось, что камень, из которого высечен обелиск, – редкий черный гранит, испещренный золотистыми блестками. Хорошая магоемкость должна быть у этой штуки… Грани были на совесть отполированы, и тем заметней казались россыпи выбоин от осколков. У подножия пригорка чернели несколько характерных воронок – видно, наши из миномета обрабатывали укрывшегося за памятником врага. На вершине обелиска был установлен немецкий орел с расправленными крыльями, повернувший голову на восток. Вокруг стояла чугунная ограда, местами поваленная, местами целая, украшенная литыми дубовыми венками. Внутри ограды еще угадывались очертания цветочной клумбы.

Глядя на этого орла, часть крыла у которого была снесена осколком, Порошин мстительно подумал: «Что, долго в нашу сторону глядел? Догляделся – мы пришли!»

Он прошел вперед и остановился возле обелиска. И впрямь могила…

– Захоронение старое, – пробормотал он, водя руками над землей. Самое простое предварительное прощупывание фона: где нарушен, когда и как. – Времен германской войны, должно быть…

– Империалистической! – сурово поправила его Лидочка.

Он поморщился и бросил мимолетный взгляд на надпись. «Последний рубеж Восточной Пруссии» – и ниже, более мелкими буквами: «Павшие герои на страже родной земли». Обелиск и впрямь был поставлен над братской могилой, поставлен во славу немецкого оружия тридцать лет назад, когда эта слава вовсю гремела на полях сражений.

Денисов нервно топтался у него за спиной, потом не выдержал – закурил. Соседство с германским монументом явно ему не нравилось. Синичка застыла за плечом, напряженно наблюдая за работой своего начальника. Порошин не спешил – могилы, особенно на исконной вражеской территории, приказ предписывал проверять тщательно. А тут не просто могила – целый мемориальный комплекс! Порошин ощущал злую и холодную магию, заточенную в памятнике, но без глубокой проверки, с ходу не мог сказать – охранные ли это заклятия, чтобы защитить могилу от осквернения, или что-то другое. Не мог даже сказать, много ли в этом камне магии, – зато почувствовал, что именно здесь, возле монумента, и есть самое сердце странного затишья. Потоки силы едва шевелились. Так бывает далеко-далеко в сером пространстве посмертия, куда магам запрещают заходить все мыслимые и немыслимые инструкции, потому что живой душе оттуда уже не вернуться.

Подобный сплав магической силы с материальным объектом встречался Порошину в тяжеловесной и консервативной области обережной магии. Но чтобы соорудить оберег такого размера, понадобилась бы долгая работа целой команды магов-профессионалов. Впрочем, немцы в те годы могли себе это позволить. Даже позже – могли. Но зачем, что тут было оберегать? Этот фольварк ничем не отличался от десятков таких же фольварков и ферм, раскиданных по окрестным землям.

«Последний рубеж Восточной Пруссии».

Да… Это, пожалуй, уже для армейского спецотдела, не для дивизионного даже. Сообщить туда как можно скорее, пусть команду пришлют, проверят, а стрелков отведут на постой в другое место. Денисову надо сказать, чтоб пока к этой штуке и близко не подходили.

«И как полковые маги проглядели этот омут с памятником?» – с раздражением подумал он и тут же сам себя одернул. Вспомнил, как сам когда-то служил полковым магом общего профиля – один за все, от обезвреживания магических мин и установки сторожевых профилей на передовой до элементарной коррекции винтовочных прицелов. До загадок ли тут, до странностей ли? В лучшем случае поставишь «маячок» да сообщишь, куда следует, вот и все загадки. В худшем – вовсе не заметишь.

С другой немецкой могилой, той, что у подножия пригорка, дело обстояло не лучше. Захоронение совсем недавнее, сделанное, скорей всего, при отступлении, но не закрытое. Забыли? Не успели? Но скорей – нарочно не стали закрывать, пусть противник, зачищающий территорию, лишний раз повозится. А не повозится – так получит на свою голову потенциальный очаг денекротизации, покойники-то свежие… Шарахнет кто-нибудь поблизости боевым магическим воздействием, от седьмой степени и выше – и полезут из могилы такие чудеса, какие и в самом страшном кошмаре не привидятся.

– Наших могилок вокруг вроде нет, – сказал вконец истомившийся Денисов. – Мы ж тут были в феврале, да отступили. Немцы тогда как ударили – и выбили нас. Перли как черти, до сих пор вспомнить страшно. Ну и вот… в другом месте где-то могилка наша, я думаю.

– Подождите, – встрепенулась Синичка. – Иван Григорьич! Поглядите вон там, у пруда. Холмик такой… типичный. Закрыто, наверно, вот вы пока и не чувствуете.