У обелиска

Место выбрали подходящее: небольшую лощину, заросшую ольхой и орешником, с крохотной полянкой посередине. Рощица была изрядно посечена снарядами, но все же давала небольшое укрытие. На краю сильно замусоренной полянки лежали два уже начавших разлагаться тела – судя по форме, танкисты, а подробней в темноте было не разглядеть. Порошин попросил двух сопровождавших его сержантов – одного из пехоты, одного из стрелков – оттащить убитых в сторону. Труп немецкого унтера, напротив, положили в середине полянки.

Порошин понимал, что Нестеренко дал ему сопровождающих не только для того, чтобы притащить мертвого фрица на место допроса. Они должны были внимательно смотреть и слушать. Подполковник рассчитывал, что хотя бы один из троих сможет, успеет добраться до балки и передать полученные сведения. И, скорее всего, это будет кто-то из сержантов, а не маг.

Порошин вывалил на землю крошечные плошки-коптильни, развернул сумку и начал на ощупь вынимать из ячеек пузырьки с препаратами. Дождь перестал, но под утро сгустилась такая тьма – дальше носа ничего не видно. И было тихо, очень тихо. Настал Час Волка, время, когда все живое замирает, когда легче и опаснее всего открывается сопряженное с материальным пространством живых нематериальное пространство посмертия.

Посмертной работой Порошин до того занимался эпизодически – все же он был штатным полковым магом, но магию сопряженных пространств помнил хорошо. По-прежнему ощупью, ползая на коленях по раскисшей от мороси земле, он расставил вокруг мертвеца плошки, капнул в каждую нужный препарат. Капли вспыхивали призрачным пламенем, голубоватым или лиловым. Хорошо, что ампулы всегда лежали в сумке на своих местах и он не мог ошибиться в темноте. Теперь предстояло самое трудное и страшное. Он поднялся во весь рост, размял пальцы и сложил первую фигуру. Потом следующую. Потом прибавил «акустику» – слова формулы, которая должна была вскрыть пространство близкого посмертия. Вскрыть ненадолго, обратимо, только чтобы пропустить обратно не успевшую уйти далеко душу немецкого унтера.

Поначалу Порошин несколько раз спотыкался и путался, но потом дело пошло словно бы само собой. Слово, символ, привязка, замыкание потока, стабилизация, новый уровень. Новая формула, снова привязка. Порошин кожей чувствовал, как многократно возрастает вокруг него напряжение силы. Внезапно резко похолодало, изо рта клубами вырывался пар. Формулы возникали из памяти одна за другой, словно сама реальность помогала ему. Сержанты, наверно, уже к кустам со страху уползли… Ну, теперь главное – успеть до того, как фрицы его обнаружат и уточнят координаты.

Жест. Символ. Слово. Резко, по экспоненте, возрастающее напряжение сил – как взмах ножом.

Удар. Последнее слово. Ледяной ветер в лицо.

Порошин зажмурился, а когда открыл глаза, увидел – перед ним словно бы раскинулось мерцающее туманное полотнище, уходящее вдаль поверх полянки в глубокую, непроглядную темень над берегом Северского Донца. Если говорить научными терминами – свернутое пространство Вернадского-Юнга, а на жаргоне профессионалов – Серая Дорога.

И там, на Серой Дороге, в ледяном тумане слабо мерцали серебристые огоньки – души, уходящие от земли в неведомые дали, уходящие для того, чтобы много позже вернуться обновленными, измененными, полными силы. Малые частицы в вечном круговороте жизни.

Призрачный ветер, дувший в открытую щель между пространствами, вымораживал изнутри, однако Порошин терпеливо держал проход, разведя в стороны ладони. Сейчас, как ему помнилось, призванная душа должна сама явиться из посмертия обратно в мир.

И действительно, один из бледных огоньков дрогнул и приблизился. Тонкое тело, сложная информационно-эфирная субстанция, но маги-практики по сей день предпочитали безусловно правильным научным терминам старорежимную «душу»… И сейчас Порошин глядел, как приближается к нему эта самая душа – смутная, едва оконтуренная, мерцающая фигура. Когда она вырвалась из прохода и стремительно втянулась в мертвое тело, магу почудился крик боли и леденящий удар.

Сейчас предстояло самое сложное: удерживая проход, допросить мертвеца и проследить, чтобы душа вновь вернулась на Серую Дорогу. Нужно было поторопиться, открытый проход высасывал последние силы. На лбу выступил холодный пот, руки заледенели, голова кружилась, однако ему нужно было любой ценой довести дело до конца.

Он чувствовал сопротивление – даже мертвый, фриц не хотел отвечать, однако маг держал его крепко. И мертвец, лежавший в круге из мерцающих в плошках магических огней, неохотно открыл рот. Вначале из горла вырвалось сипение, потом маг услыхал хриплый, невнятный ответ:

– Ефрейтор… Артур Бергауэр… Первая горная дивизия… Горный разведывательный… батальон…