У подножия Копетдага

По обе стороны дороги тянулись однообразные заснеженные барханы, поросшие высокими обледенелыми кустами. Нескончаемой вереницей белых причудливых растений проплывали они мимо бортов. Изредка можно было видеть сусликов, которые в поисках пищи проворно кружились по снегу, и зайцев, которые со всех ног улепетывали за бугры от смертельно пугающего их шума моторов.

С трудом верилось, что под снеговым покровом упрятан желтый сыпучий песок, тот самый песок, что в летний зной, вздымаемый ветром, волнуется под палящими лучами солнца, переносится с места на место, заволакивая весь горизонт несущимися в воздухе мельчайшими частицами.

Но, как бы там ни было, однообразию пути тоже пришел конец. Все три машины, без всяких задержек, достигли места назначения, и даже раньше, чем можно было предполагать.

— Кто хорош, тот всегда найдет кош, — не преминул вспомнить пословицу Чары, с удовольствием втягивая в себя запах стада и дыма костров из сучьев саксаула. Вместе со старым Непесом он шагал впереди всех, направляясь к среднему стаду.

В этих местах зимовали одно возле другого три больших стада колхоза "Новая жизнь". Расстояние между местами их ночевок — ятаками — измерялось доступной уху слышимостью человеческого голоса. Еще четыре стада артели паслись далеко отсюда и находились вне опасности.

За каждым стадом, насчитывающим от семисот до тысячи баранов, следили два пастуха и один подпасок. На стадо приходилось четыре собаки и два осла.

Главный пастух, которого всегда называли Дурды-чабан, редко появлялся в селении, но его высокую сухощавую фигуру и умное решительное лицо, обрамленное развевающейся бородой, хорошо знали все — и старые, и молодые. Он принадлежал к числу самых уважаемых людей в колхозе.

С удивлением смотрел Дурды-чабан на подъехавшие машины с вооруженными людьми и собаками. Он погладил бороду и, посчитав Непеса самым старшим среди приехавших, обратился к нему с вопросом:

— Что случилось, Непес-ага? С какой вестью прибыли? Непес объяснил ему, что привело их сюда.

Сначала Дурды-чабан отнесся к сообщению недоверчиво:

— Считай лет сорок я пасу стада в пустыне, — говорил он, — а с гелекуртами встречаться не доводилось. По два, по три волка тут, верно, бродят иногда, но, чтобы стая в два десятка, — не бывало так, — покачал он с сомнением головой. Тем не менее старик тут же обратился к подпаску:

— Садись-ка на своего осла да поверни стадо лицом к ятаку. И не мешкай — гони осла вскачь! — крикнул он вдогонку.

Подошли другие чабаны, и возле шатра состоялось нечто вроде военного совета. Хошгельды рассказал о сообщении из района.

— Возможно, они изменят направление и пройдут стороной, — закончил он, указав рукой на барханы, виднеющиеся вдали. — Но мы должны быть готовы.

Однако теперь Дурды-чабан не склонен был преуменьшать опасность.

— Если такая стая и впрямь где-то здесь ходит, то она мимо нас не пройдет, — с беспокойством сказал он. — Ни с той, ни с другой стороны никого нет, там им делать нечего. А ветер от нас им навстречу дует. Значит, они почуют наши стада и будут где-то поблизости выжидать. Нападут они не раньше, чем стемнеет. Если ветер переменится, то они непременно зайдут с другой стороны, чтобы дуло на них.

Все сошлись на том, что наибольшая опасность угрожает среднему и правому стадам. Поэтому наличные силы решено было разбить на две группы и расположить их в центре и сбоку.

Стали делить собак, чтобы половину из них отвезти на ма-. шине к правому стаду. Но тут обнаружилось непредвиденное обстоятельство. Оказывается, собирая по дворам собак, Вюши не поинтересовался их кличками.

— Торопился, — разводил он руками. — Да и не упомнишь всех.

— Мы вот что сделаем, — предложил Хошгельды, — испробуем разные клички на этих безыменных псах.

Вюши так и поступил. Он достал из мешка кусок чурека и, держа его в вытянутой руке, стал выкликать:

— На, Акбай, на!.. Сарыбай, возьми!.. Бери, Пеленг!.. На, на, Гоплан!.. Басар, Басар!..

Память его хранила неистощимый запас собачьих кличек, и то одна, то другая собака отзывалась на призывы Вюши, начиная облизываться или ответно помахивать хвостом. Только здоровенная темнокоричневая овчарка, ростом с молодого бычка, так и осталась безучастной к его выкрикам и, будто обиженная на что-то, продолжала сидеть на своих толстых лапах, низко свесив голову. Поди знай, что ее зовут Елбарс! Но настойчивый Вюши мобилизовал далекие воспоминания детства и добился-таки своего.

Теперь можно было расходиться по местам. Хошгельды со своей группой оставался у Дурды-чабана, а Чары и Непес-ага с остальными людьми отправлялись в правое стадо. Перед тем, как им уехать, Дурды-чабан дал всем последние наставления:

— Капканы надо ставить перед вечером и с подветренной стороны, да подальше от собак, а то как бы они сами не попались. Следите, чтобы в случае суматохи бараны не отбились от гурта, — тогда им верная гибель.