У подножия Монмартра

Наверное, усталость была вызвана воспоминанием о вагоне-ресторане. Но я понимала, что рассказ не окончен, и попыталась убедить его продолжить повествование. Я даже позволила себе выключить радио. Но месье Каро молчал, и я поняла, что настало время ехать забирать сына. В метро меня преследовала мысль о вагоне-ресторане. Я не забыла, что именно на этом воспоминании остановился месье Каро. Он попросил меня приехать к нему завтра в то же время. Я посмотрела на свое отражение в вагонном окне. Вид у меня был как у юной невинной девушки, но я чувствовала себя старой, усталой и грешной.

* * *

Мансебо чувствует себя разочарованным. Двадцать восемь лет он просидел на этом месте, и оно ему не надоедало. Но теперь, когда он получил новую работу, дни кажутся ему долгими и пустыми. Несколько детей купили печенье, чтобы получить записные книжки, но больше не происходило ровным счетом ничего.

Мансебо, как всегда, сидит на скамеечке и изучает уличную жизнь. Ни за какие сокровища мира не сможет он вспомнить, как проводил это время до того, как получил задание от мадам Кэт. Писатель, словно прочитав жалобные мысли Мансебо, внезапно появляется на бульваре, неся на плече компьютер в чехле, а в руке – книгу. Остановившись у сияющей розовым неоном вывески обувной мастерской, писатель обменивается рукопожатием с какой-то женщиной.

Мансебо срывается со скамеечки и проскальзывает в лавку, чтобы взять с полки бинокль. Он не может, не имеет права упустить даже самую незначительную мелочь. Сначала он окидывает взглядом место действия – больше по уже выработавшейся привычке – и поднимает к глазам бинокль. Мансебо вздрагивает и одергивает себя – когда же он научится смотреть на мир хладнокровно и непредвзято. Ну не содрогаются же ученые всякий раз, когда видят под микроскопом вирус. Писатель все еще стоит на прежнем месте и разговаривает с женщиной. Она выглядит намного старше его.

Внезапно и без предупреждения между Мансебо и писателем останавливаются два каких-то человека. Они как будто вполне сознательно стремятся помешать его детективной работе. Мансебо не меняет положения и продолжает смотреть в бинокль на то же место, ожидая, когда эти двое наконец уйдут. Писатель и женщина снова пожимают друг другу руки и расходятся. Это последнее, что видит Мансебо, прежде чем свет померк в его глазах и он провалился в непроницаемую черноту.

Первое, что он видит, – это яркий свет. Нестерпимо яркий, всепроникающий, беспощадный белый свет. Мансебо закрывает глаза. Тьма, как это ни странно, действует на него успокаивающе.

– Отвечай! – кричит ему кто-то.

Мансебо открывает глаза. В пятне света, в дверном проеме стоит огромный человек, который, похоже, пытается выглядеть еще больше. Мансебо приходит в голову, что есть какое-то животное, он не помнит, какое именно, которое раздувается, чтобы пугать своих врагов. Мансебо почему-то трудно поверить, что этот голос принадлежит человеку, которого он видит перед собой. В таком теле не может быть такого голоса. Жаба, вдруг вспоминает Мансебо, это жаба раздувается, когда ей угрожает опасность. Кто-то хватает Мансебо за подбородок и запрокидывает ему голову. Теперь Мансебо становится по-настоящему страшно. Очень страшно. До этого он не боялся, потому что не понимал, что происходит. Теперь до него стало доходить, что он почему-то находится в лавке, а не на улице. Ему чем-то брызнули в глаза и втащили в помещение. Эти два человека взяли его в плен и теперь требуют, чтобы он что-то им ответил. Мансебо уверен, что это ограбление.

– Деньги… – невнятно бормочет он.

Он уверен, что им нужны именно они.

– Какие к черту деньги? – шипит стоящий рядом с ним человек.

– Деньги… лежат в кассе.

– Я спрашиваю тебя не о деньгах, будь ты неладен!

Мужчина поднимает Мансебо за воротник рабочей куртки. Оторванная пуговица отлетает в сторону, и Мансебо надеется, что это только она свистит в воздухе. Мужчина с силой усаживает его обратно на скамеечку, которая тоже почему-то находится в лавке. Как это получилось, Мансебо не знает, и у него сейчас нет времени об этом думать. Толстяк высовывает голову на улицу, но весь его массивный корпус остается внутри. Наверное, он отогнал покупателя. Мансебо наконец смотрит на человека, который оторвал его от скамейки. Он полная противоположность толстяку, стоящему в двери. Высокий и худой, с неестественно тонкими бакенбардами. Мансебо трет себе лоб.

– Ну, сморчок, говори, что ты здесь высматриваешь?

– Высматриваю? – натужно кашляя, говорит Мансебо.

– Да, какого дьявола ты стоишь здесь и зыришь в этот дурацкий бинокль?