У порога

— Да я и говорить-то не мастак, — попробовал тот возразить своему наставнику. — Привык, понимаешь, с генералитетом. А там ведь люди будут непростые, а всё с подковыркой.

— Конечно, — согласился с ним Глазырев, — на разговор с вами пошлют самых, что ни на есть зубастых акул пера. — Ну, так и вы за три с лишним месяца не за печкой сидели, наматывая сопли на кулак. Тоже ведь овладели ораторским искусством.

— Что?! Правда?! — не смог скрыть притаившегося тщеславия Афанасьев.

— Да, вон, хоть у товарища Михайлова спросите! Он не даст соврать, — указал пальцем в сторону Борисыча главный банкир страны.

Валерий Васильевич, повернул голову в сторону полковника и тот быстро-быстро закивал в знак абсолютного согласия.

— Всё равно у меня не получится так ловко оперировать цифрами, как это делал последний президент, — пригорюнился диктатор. — Опозорюсь только.

— Вы, что же думаете, что это все было благодаря его феноменальным способностям и памяти?! — воскликнул Сергей Юрьевич. — Да ничего подобного! Я-то еще не забыл, как каждый раз примерно за неделю до своего очередного телемарафона, все наши министерства сажали всем составом за написание кратких докладных записок с основными тезисами, выделенными жирным шрифтом там, где надо было делать ударения на успехи в той или иной отрасли. Вот мы и корпели до полуночи, чтобы составить наглядные картинки с графиками. А еще микро-наушник в ухе, который обслуживал целый штат профильных экспертов.

— Хмм, не знал, — хмыкнул Афанасьев. — Я-то по своей наивности полагал, что у него просто светлая голова, а не приемник авто-суфлера. Значит, вы все-таки советуете мне принять делегацию представителей древнейшей профессии?

— Да, Валерий Васильевич, — согласился Глазырев. — Пора выходить в свет. Хватит отсиживаться в обороне, надо наступать. И информационный фронт — хорошее место для старта.

— Но, — почесал лоб Афанасьев, — для этого надо выделить специальное время, а у меня график расписан до конца месяца. Вон, Михайлов не даст соврать, — кивнул он в сторону адъютанта.

— Совершенно верно, график очень плотный, — подтвердил тот, разводя руками, как бы в бессилии изменить что либо.

— Тогда хотя бы поставьте в очередь, но только не отказывайте, — продолжал давить Сергей Юрьевич. — Извинитесь, сошлитесь на занятость, коль уж так случилось, назначьте ближайшее удобное для вас время, но только Боже вас упаси, не отказывайте. Эта братия крайне обидчивая и очень мстительная.

— Ладно-ладно, — выставил ладони вперед Валерий Васильевич, как бы защищаясь от напора своего министра. — Борис Борисыч, свяжись с канцелярией, объясни ситуацию и посмотри в графике ближайшее «окно», часика этак два-три продолжительностью.

— Есть связаться с канцелярией и отыскать время. Разрешите вопрос?

— Спрашивай.

— Я слышал, что прежний президент заранее согласовывал задаваемые вопросы. Следует ли и мне предварительно ознакомиться с текстом возможных вопросов для подготовки нужного ответа?

— Ты с ума сошел, Борисыч!? — удивился Верховный. — Какое еще согласование? Ты забыл, что у нас кровавая диктатура, а не какая-то там светлоликая демократия. Все в режиме нон-стоп.

— Каюсь, запамятовал, — расплылся в улыбке Михайлов.

— Ладно, проехали. Кстати, ты говорил, что из Канцелярии поступило два звонка…

— Так точно. Второй звонок был из Патриархии от митрополита Евфимия…

— Господи, ну чего им ещё-то надо? — скривился диктатор, как от чего-то кислого. — Я же сказал, что приеду к двум часам.

— Митрополит просил вас прибыть хотя бы на полчаса раньше обговоренного срока.

— Это ещё зачем? — подозрительно уставился диктатор на своего помощника. — Что они там себе воображают? Или думают, что у меня времени — пруд пруди и его девать больше некуда? Я и так пошел ему навстречу, согласившись на участие в их разборках, хотя это и не входит в круг моих обязанностей, — начал он понемногу закипать.

— Передаю дословно слова Канцелярии: «Митрополит Евфимий слезно просит прибыть до начала официального открытия Собора ради приватной беседы», — механическим голосом передал информацию Борис Борисович.

— Слезно?! — переспросил Верховный.

— Слезно, — кивнул полковник.

Афанасьев переглянулся с Глазыревым, но тот только неопределенно пожал плечами, дескать «это выше моей компетенции».

— Ну, раз уж он плакать собрался, то можно и уважить старче, — вздохнул Валерий Васильевич («старче» был ровесником диктатора).

— Будьте проще, и народ к вам потянется, — выдал очередную сентенцию Глазырев, кося глазом на монитор ноутбука.

— И так уж прост донельзя, как квадратура круга, — пожал плечами Афанасьев и добавил с сожалением. — Эх, так и придется пожертвовать обеденным перерывом. Ну, что за жизнь такая собачья?! Ни тебе отдохнуть путем, ни пообедать спокойно не дают. Всем чего-то надо и надо от меня. Кругом только и слышишь: «Дай, да дай!» И ведь никакая сволочь никогда не скажет: «На, Валерий Васильевич!»

— А может оно и к лучшему, товарищ Верховный? — осторожненько предположил адъютант. — В святое место едем. Тут и попоститься — не грех. Может это знак свыше?