У порога

— Я бы на вашем месте не был таким оптимистом, возжелавшим за триста миллиардов скупить ценностей на пять-шесть триллионов, а ведь именно приблизительно на такую сумму утекли наши богатства за бугор, если верить аналитикам.

— Отчасти верно, — согласился с ним Сергей Юрьевич, — ибо эта сумма только за двадцать лет этого века. К ним следует прибавить еще столько же — за десять последних лет прошлого века.

— Б…ь! — не удержался от крепкого словца Афанасьев. — Будто проиграли целую войнищу, и заплатили контрибуции.

— И всё ещё продолжаем платить, — подначил его Глазырев.

— Ладно, Сергей Юрьевич, я подумаю где найти для вас недостающие триллионы, — напустил тумана Афанасьев и разжег неистовое любопытство главного финансиста страны, отрезав безапелляционно, — но только, умоляю вас, не спрашивайте: что и откуда?! Не моя тайна, вернее не только моя. И покончим на этом.

— Неужто «золото партии»?! — чуть не вскрикнул тот от изумления.

— И оно тоже, — не стал вдаваться в подробности диктатор. — Ша, Маруся! Я всё сказал!

— Молчу-молчу! — одновременно радостно и разочарованно прошептал на том конце связи министр, шокированный полученными сведениями.

— Ну, всё, Сергей Юрьич, идите отдыхать, — подвел итоги состоявшемуся разговору Верховный. — День у вас и так был весьма насыщенным. А я сейчас свяжусь с Николаем Павловичем и передам ему вашу настоятельную просьбу. Учитывая его воинственный характер и служебное рвение, думаю, что он не сможет отказать мне в просьбе арестовать вышепоименованных лиц. Так что, не сомневайтесь и не волнуйтесь. В общем, отдыхайте, а с завтрашнего утра продолжайте держать меня в курсе дел.

— Спасибо, Валерий Васильевич, — с чувством прошелестела трубка голосом Глазырева. — Всего вам доброго.

Глава 67

I.

В процессе разговора Афанасьев не заметил, как комната опустела. Вероника, не желая вникать в то, что не касалось её непосредственно, тихо удалилась в спальню. Чтобы не обижать молодую женщину своим невниманием он спешно проследовал в том же направлении. Когда он появился на пороге спальни, она уже заканчивала стелить простыни. Почуяв затылком его присутствие, тяжко вздохнула и, не поворачивая головы, укоризненно проворчала:

— Удивляюсь я вам мужики. Вы всё время обвиняете нас в том, что мы постоянно треплемся по телефону, а сами готовы часами висеть на трубке. Неужели двенадцатичасового рабочего дня вам не хватает, чтобы обсудить все свои насущные дела?

— Не сердись, Вероника, — чуть виноватым голосом произнес Валерий Васильевич, — ты же прекрасно знаешь, что диктаторский труд — вельми тяжкое занятие, неподверженное регулированию никакими трудовыми кодексами и нормами по охране труда.

— Да, знаю это всё, — махнула она безнадежно рукой. — Меня просто удивляет порой отсутствие такта у некоторых твоих соратничков.

— Ты про Глазырева, что ли?

— А про кого же ещё? — недовольно передернула она плечами, всё еще не поворачиваясь лицом. — Поимел бы хоть каплю совести? Дня ему было мало? Или у него своей семьи нет, что он тут названивает в полдесятого вечера?

— Это был очень важный и срочный звонок, — парировал он её упреки. — К тому же, как ты могла заметить, он не злоупотребляет своим положением, чтобы тормошить меня по пустякам.

— Ой, ну всё! — наконец соизволила она повернуться к нему передом, чтобы упереть руки в бока.

— Не сердись, душечка, — повторил он опять, переходя на откровенное заискивание перед ней, — а только тебе снова надо набраться терпения. Теперь уже я должен выступить в роли нарушителя семейного спокойствия.

На её недоуменное поднятие бровей, он тут же принялся пояснять свою мысль:

— Мне нужно сделать еще один малю-ю-сенький звоночек, а потом я полностью перейду в твоё распоряжение.

— Вот те на! Поговорили! — в порыве разочарования всплеснула она своими красивыми руками, как лебедиными крыльями. — Не дом, а переговорный пункт какой-то! Ладно. Только отсюда я уже никуда не уйду. Хочешь секретничать — сам иди куда-нибудь.

— Хорошо-хорошо, я буду тут неподалеку, — покорно согласился убраться вон диктатор.

Выйдя из спальни, он быстренько прошмыгнул к себе в кабинет, но не стал запирать за собой дверь, оставив её чуть открытой, чтобы его избранница не подумала ненароком, будто бы он под личиной занятости крутит с кем-нибудь шашни (в последнее время она стала какая-то раздражительная). «Уж не беременная ли?» — подумал он, набирая хорошо знакомый номер на коммуникаторе. Прошел всего один гудок, прежде чем на том конце взял трубку наследник дела Малюты Скуратова и Степана Шешковского.

— Добрый вечер, Николай Палыч! Я не слишком припозднился со своим звонком? — в который уже раз за вечер произнес Афанасьев эту сакраментальную фразу.

— Да, нет, что вы?! Нисколько не поздно, — добродушно пророкотала трубка голосом Тучкова. — Я, как раз, и сам собирался вам позвонить, но как-то не решался.

— А, что, есть какие-нибудь интересные сведения по поводу нашего общего знакомого, потерявшего всяческие края? — поинтересовался Верховный.

— Ого-го! И ещё какие! — чуть не захрюкал от восторга Тучков.