У последней черты

Прочитав все, что предшествовало пятьдесят пятой странице, Джейк закрыл книгу К. С. Льюиса и еще раз пробежал глазами письмо друга. Рождество подходило к концу, голова разрывалась от множества вопросов, и Джейк вдруг подумал, что это пятьдесят первое Рождество в его жизни было довольно-таки тяжелым. Он закрыл глаза и провалился в глубокий сон. Обычно ему ничего не снилось, разве что Вьетнам... гранатометы... забавный Харвей из Индианы... «артист» Гордон из Луизианы... Хьюк и его расстрелянные в упор жена, мать и сынишка... и тот молоденький вьетнамец с автоматом Калашникова и черными, как смородина, глазами, который перешел в мир иной на глазах у Джейка и с его помощью.

Как ни странно, в эту ночь привычный вьетнамский кошмар сменился ярким, необычным сном. Джейку снилось, что он стоит посереди боксерского ринга, вокруг полный зал народу, зрители волнуются, свистят. Навстречу выходит противник — Чемпион, многократный победитель соревнований всех уровней, широкоплечий, накачанный, подвижный. Джейк пытается атаковать — все тщетно, Чемпион легко уходит от ударов, его огромные мышцы перекатываются под кожей, блестят в свете прожекторов. Уж его-то удары точно попадают в цель, у Джейка уже сломан нос, рассечена бровь, кровь заливает глаза. Когда же закончится первый раунд?

Вдруг Джейк осознает, что идет уже четвертый раунд, а перерывов еще ни разу не было. Судьи нет, некому остановить бой, некому следить за правилами. На ринг то и дело выбегает неадекватного вида мужичок, на нем костюм под вид судейского, но по всему видно — сам смастерил из старой простыни. Мужичок пытается сказать что-нибудь умное, но на самом деле бормочет вздор, потом неожиданно объявляет Джейка победителем и цитирует немецких теологов: «Бог мертв!», а потом «Нью-Йорк тайме»: «Бог мертв, человек сделался чемпионом!». Настоящий Чемпион смотрит на этого ненормального с искренним недоумением, словно не зная — плакать или смеяться.

Вслед за мужичком появляется еще один самозваный судья и кричит Джейку: «Бог смухлевал, ты куда смотришь? Тут же все места заранее расписаны были, тебя просто использовали!», а потом вопит, обращаясь к зрителям: «Джейк — чемпион! Джейк — чемпион!». За ним возникает еще один судья, похожий на циркового клоуна, и возмущается: «Это несправедливо! Кем Бог себя возомнил — человеком командовать вздумал!».

Чемпион выходит из себя и с львиным рычанием выбрасывает самозванцев за веревки, даже не глядя, куда они приземляются. Чемпион все время следит за Джейком — но не из страха. Очевидно, что ни Джейка, ни кого бы то ни было другого он не боится. Видимо, ему просто очень интересно смотреть.

Опять удар, на этот раз — в подбородок, следующий — в солнечное сплетение. У Джейка перехватывает дыхание, но он не собирается сдаваться. Перед глазами вдруг темнеет. Кто-то счи-

тает над ним: «Раз! Два! Три!..», Джейк встает на счете «Десять!» и продолжает бой. Опять нокдаун. Джейк поднимается и бросается в атаку. Детская игра в футбол, война во Вьетнаме и висящие последние сроки сдачи колонки научили Джейка биться до последнего, даже когда повсему кажется, что бесполезно. Пока руки еще двигаются, пока еще находятся силы подняться с грязного, вонючего пола ринга — Джейк будет стоять до конца! Его глаза встречаются с глазами Чемпиона, Джейк ищет в них жажду крови, ненависть, беспощадность... Ничего такого нет. Почему? Джейк вдруг понимает, что еще ни разу не заглянул в глаза сопернику. Он Сам вообразил, что Чемпион должен ненавидеть его. Что же на самом деле можно увидеть в этих глазах? Джейк останавливается и приближает свое лицо к самому лицу противника. В глазах Чемпиона - твердость и сила, но не только. Там — доброта, сострадание, нежность. Так и есть. Суть человеческой природы: сила служит добру. Суть божественной природы: всемогущество служит добру. Джейк вдруг понял, что его противник не желает с ним драться, напротив, желает стать ему другом. Бой с самого начала был организован по инициативе и по настоя-нию Джейка — вопреки воле Чемпиона. Ведь титул и награды принадлежали Чемпиону по праву, Джейк лишь отказывался признать это право за ним.

И в то же время Джейк привык бороться, несмотря ни на что. Признать себя побежденным? Никогда! Такого удара его достоинство не смогло бы перенести. Толпа вокруг ринга гудела, голоса смешивались в неповторимый гул, свойственный международным аэропортам. Зрители, очевидно, съехались на турнир со всех концов земли, говорили все на разных языках, цвет кожи варьировался от совсем бледного до угольно-черного, да и одеты они были весьма разношерстно: кто-то в арабских балахог нах, кто-то в веревочных сандалиях, кто-то босиком, а кто-то в джинсах и кроссовках.

На ринг поднялся очередной рефери, на этот раз — в черной рубашке с белым воротничком-стойкой, как у священника. В руках у него была Библия, только очень тоненькая. Джейк догадал-

с я, что книгу этот господин отредактировал сам, оставив лишь те места, которые его полностью устраивали. Чемпиона появление

этого человека привело в страшную ярость: