У последней черты

их первенец. Не злой солдат из дикого леса; расправился с его малышом, а он сам! Только трус и подлец мог так поступить: заставить беззащитного ребенка заплатить жизнью за его опщбку! Да и второй ребенок оказался ненамного счастливее: жизнь бедной Каролины висит на волоске, и все потому, что отцу не было до нее никакого дела. А Джанет? Она так любила его, а он спокойно устраивал себе «командировки», даже не думая, что она обо всем догадывается и страдает. И мама: милая мамочка, столько сил отдала, чтобы его вырастить, всем жертвовала ради сыночка, а он запихнул ее в дом престарелых и забыл о ее существовании. Он готов был умереть за однополчан во Вьетнаме, а самых родных, самых близких людей с легкостью бросил на произвол судь-6ы. Джейк закрыл лицо руками и начал молить Бога о прощении. Он каялся в совершенном по его вине аборте, в своих многочисленных изменах жене и в разводе с ней, в пренебрежении дочерью, в безразличии к матери. Потом он уткнулся лицом в ковер и, захлебываясь слезами, покаялся в грехе неверия, в том, что упрямо отвергал Бога, Который любил Его.

Впервые в жизни он не пытался оправдывать свои поступки. Какие могут быть отговорки? Он сам, сознательно предал людей и Бога, он совершил страшные преступления во имя ложных идеалов, и самое ужасное: он не видел в себе достаточно добра, воли, душевных сил все это исправить.

Никогда в жизни он не признавал своих ошибок. Даже когда мама застукала его в гараже в клубах дыма и с коробкой сигарет в кармане, он упорно твердил, что не курил и не собирался. Теперь же, перед лицом Бога, он сознался в куда более тяжелых проступках, признал свою вину и попросил даровать ему силы жить по-новому. Покаяние принесло не горечь и не боль, а облегчение. Больше не нужно было притворяться.

Из недостижимого далека на Джейка, сквозь слезы счастья, смотрел старый друг. Он находился недостижимо далеко и, в то же время, удивительно близко, потому что мог разглядеть каждую складочку на лице кающегося, мог расслышать каждое его слово. Когда великое свершилось, Крис некоторое время был неподвижен, а потом с торжествующим криком вскочил, бросился к стоящим вокруг ангелам и святым, начал обнимать всех без разбора. Он смеялся и плакал, хлопал в ладоши и прыгал, как ребенок. Наконец, он упал на колени и в молитвенном экстазе вознес хвалу Творцу новой жизни. Вместе с ним радовались все обитатели Царствия, и их молитвы сливались в единый хор славы. Тот, кто все еще пребывает пленником мрачного мира, даже не может представить себе всю силу, всю бесконечную глубину, весь искренний восторг небесного празднества в честь чудесного события: еще один сын Адама стал сыном Божиим.

Джанет с Каролиной пришли к Джейку в шесть вечера и сидели у него уже три часа. За окном стояла настоящая новогодняя погода с трескучим морозом, но все трое чувствовали удивительное тепло, какого не испытывали уже много лет. Разговор ни на минуту не прерывался, они перебирали старые дни и разные забавные истории. Джанет напомнила про давнишний семейный поход, когда ночью какие-то лесные зверушки залезли в рюкзак с продуктами и слопали все, кроме консервной банки супа, а потом Каролина опрокинула котелок с готовым супом прямо в костер. Все хохотали, особенно Джейк, а Каролина заметила, что в тот момент, когда она пролила этот несчастный суп, папа куда меньше радовался и надавал ей подзатыльников. Это была уже десятая или двадцатая подобная история, и каждый раз оказывалось, что такое удивительно смешное происшествие в прошлом совсем не казалось Джейку таковым.

— Неужели я был таким противным? — растерянно спросил Джейк и с мольбой посмотрел на двух женщин, надеясь на утешительный ответ. Они заговорщицки переглянулись и почти хором ответили:

— Еще каким противным!

Они хихикали, как две школьницы, а он картинно обхватывал голову руками и восклицал:

— Заговор! Заговор! Вы просто решили меня затерроризировать!

На самом деле Он совершенно не обижался и даже провоцировал Джанет и Каролину, чтобы те еще поддразнили его. В отношениях с ними появилась какая-то свежая струя, какое-то доброе семейное чувство — одновременно очень старое и совершенно новое. Внезапно он понял, чего искал и чего ему отчаянно не хватало в последние три... или двадцать три года. Он знал, что дело в нем самом. Неожиданная перемена объяснялась его покаянной молитвой, произнесенной в этой самой гостиной всего неделю назад, в ночь после Рождества.

— На самом деле, уже поздно, а нам ехать далеко, — с сожалением сказала Джанет. По голосу чувствовалось, что ей не хочется уходить.