У птенцов подрастают крылья

На это мы, конечно, тоже согласились. Мама договорилась с Михалычем насчет лошади. Он разрешил. Все уладилось; оставалось только выбрать место, куда поехать. Ведь на лошади не пешком киселя месить, можно и подальше закатиться.

Решили поехать верст за девять, в Цуриковский лес. Там и деревня рядом; есть где лошадь оставить, есть где и картошку купить.

Вечером набили патронов, приготовили теплую одежду, чтобы завтра не возиться, и Коля ушел домой.

Наутро он разбудил меня еще задолго до рассвета. Но я уже привык к этим охотничьим ночным вставаниям. Одеваясь, я только с завистью поглядывал на Сережу. Он сладко похрапывал в теплой постели. Счастливец, ему не нужно посреди ночи вставать, одеваться, потом на холоде запрягать лошадь и тащиться невесть куда. Он счастливец! Но кто же мешал мне быть таким же счастливцем, кто гнал меня из теплой постели на холод, в лес, чтобы там бродить целый день, проваливаясь по пояс в снег, и отогревать дыханием закоченевшие пальцы, — кто гнал меня?

Охота — вот кто. Охота, именно она гнала меня по лесам и болотам и в дождь, и в снег, заставляла плутать, ночевать в лесу, по суткам терпеть голод, проваливаться зимой в прорубь, под лед, или в летний зной целый день не иметь во рту ни капли воды. Охота — вот кто мучил меня всю жизнь, но чьи «мучения» я вспоминаю всегда с душевным трепетом, с радостью, с благодарностью. Нет ничего утомительнее, порою мучительнее, но всегда при этом прекрасной охоты — охоты с ружьем, удочкой, фотоаппаратом или просто с записной книжкой!

Всякая охота одинаково увлекательна и хороша. Ведь главное в охоте совсем не добыча, а общение с с природой, умение подсмотреть, выведать ее тайны и запечатлеть их все равно как: в виде добычи, фотоснимка, зарисовки, записи… Ты подкараулил, подсмотрел, ты выведал у природы одну из ее бесчисленных тайн, хоть самую маленькую, — молодец! Значит, ты настоящий охотник. И память о каждой из этих охот ты сохранишь на всю жизнь. А трудности — холод или зной, дождь или снег… да это только увеличивает прелесть охоты, делает ее еще увлекательнее. Намокшая одежда дома высохнет, замерзшие руки и ноги отогреются, голод и жажду легко утолить. А вот воспоминания о пережитых на охоте минутах, как лучшая, самая ценная добыча, останутся навсегда с тобой.

Охота — вот кто с самого детства выгонял меня из постели еще до рассвета и кому я так благодарен за неповторимые часы, проведенные не в комнате со спущенными занавесями, а на речке или в лесу.

Ну, довольно об этом, и так заболтался. Но пусть мне простит читатель это невольное отступление. Ведь это, по существу, совсем не праздное отступление, а все тот же разговор о начале пути, который я выбрал себе на всю жизнь, — пути следопыта-натуралиста. Он-то и начался именно на рыбалке и на охоте.

Итак, мы с Колей быстро запрягли лошадку в розвальни, настелили туда побольше соломы, посадили собак, сели сами и покатили.

Дорога была легкая, лошадка добрая, так что доехали мы за какой-нибудь час, не больше.

Очень было красиво, когда подъезжали к Цуриковскому лесу. Уже совсем рассвело. На востоке небо затянулось прозрачной дымкой облаков, и сквозь них просвечивала заря.

Она была ярко-розовая, но не холодная, не жгучая, как зимой в сильный мороз, а, наоборот, уже почти по-весеннему теплая. И лес, весь густо занесенный снегом, был тоже какой-то не зимний, очень солнечный, такой уютный, притихший.

Когда мы подъезжали к деревне, из всех труб к небу поднимались сизые столбы дыма и вкусно попахивало печеным хлебом. Мы оставили лошадь возле крайнего домика, сговорились с хозяевами насчет того, чтобы купить у них мешок картошки, и, захватив собак, отправились в лес.

Только вот чем плохо охотиться в конце зимы — уж очень много везде снега. По кустам не пройдешь, не пролезешь. К несчастью, у нас в Черни в ту пору почему-то никто не брал на охоту лыж. И лыж-то, широких охотничьих, ни у кого не было. Поэтому единственная возможность ходить зимой по лесу — это по дорогам, а их раз, два — и обчелся. Пришлось и нам с Колей идти по одной и той же дороге.

Впрочем, пожалуй, то, что охотники в нашей местности совсем не пользовались лыжами и ходили на охоту в пору глубоких снегов только по дорогам, имело известный смысл. У нас под Чернью зайцев-беляков совсем нет, одни только русаки. А русак, как всем охотникам известно, и сам не любитель лазить зимой в лесу по глубокому снегу.

Русак — полевой заяц. Его как гончие тронут с лежки, долго путаться в лесу не любит, выскакивает прямо в поле и пошел гулять из одного отвершка в другой. Да носится он не просто по полю, а все норовит дорогой пробежать. Тут и самому скакать удобней, и след незаметен. На дорогах легче следы запутать, собак с толку сбить.

Вот потому, как поднимут собаки зимой зайца с лежки, как погонят его, охотники скорее спешат по дорогам на перекрестках места занять: именно там-то и легче всего подкараулить русачка. Дошли мы с Колей до развилки дороги, тут и расстались.