У рифов Армагеддона

— При всём моём уважении, Ваше Высокопреосвященство, но я ничего такого не говорил, — твёрдо заявил Мейкел. — Я говорил о том, что родитель несёт ответственность за то, чтобы научить своих детей распознавать правильное и неправильное. И быть осторожным, настороженным к тому факту, что другие, в меньшей степени учитывающие свои обязательства, или из-за своих собственных злых и развращённых целей, могут попытаться ввести их в заблуждение. Сформулировать ложные аргументы с точки зрения приемлемых убеждений. Я никогда не предлагал, чтобы Мать-Церковь могла впасть в грех ложного учения. Если вы полагаете, что я сделал это, я прошу вас сообщить мне о том, где и как я мог выдвинуть такое непростительное обвинение!

Адимсин на мгновение взглянул на него, потом повернулся к окну, чтобы дать себе время, пока он боролся, чтобы взять своё собственное выражение — и темперамент — под контроль.

— Независимо от того, что вы имели в виду под этим… «обвинением», — сказал он наконец, — ваши слова, как мне сообщили, могут быть истолкованы в этом смысле теми, кто склонен выдвигать своё собственное мнение в противовес тому, что есть у Матери-Церкви.

— Уверяю вас, Ваше Высокопреосвященство, что я никогда не имел цели подвергнуть сомнению законную власть Матери-Церкви. Если любые мои слова могли быть истолкованы подобным образом, я смиренно прошу прощения.

Адимсин продолжал сердито смотреть в окно. Солнце неуклонно садилось на западе. Западный горизонт представлял собой сплошную массу малиновых углей, пытающуюся раскрасить Бухту Хауэлл зловещими оттенками красного, и епископ-исполнитель ещё раз глубоко вздохнул.

— Я очень недоволен очевидной… небрежностью вашего выбора слов, епископ Мейкел. После архиепископа Эрайка и меня, вы — старший епископ всего Королевства Черис. У вас есть обязанность перед Богом и Матерью-Церковью, напоминать пастве вашей общины, в чём состоит их долг и в чём заключается безопасность их душ. И это означает, что вы несёте равную ответственность, чтобы избежать… непреднамеренного вбивания потенциальных клиньев между ними и безопасностью, предоставляемой властью Матери-Церкви.

Он заставил себя говорить спокойно, рассудительно, хотя он прекрасно знал, что ни он, ни Стейнейр не сомневаются в том, что черисийский епископ сделал в точности то, в чём обвинил его Адимсин. Но, в тоже время, Стейнейр прикрыл себя. Его толкование того, что он имел в виду, каким бы неточным и своекорыстным оно ни было, звучало как правдоподобно, так и разумно. Или было бы, где угодно, но не здесь, в Черис.

— Я сожалею, что у вас есть причина чувствовать себя недовольным мной, Ваше Высокопреосвященство, — сказал Стейнейр.

— Я уверен, что так и есть. — Адимсин улыбнулся в окно совсем без какого-либо признака юмора.

Технически, он имел право временно удалить Стейнейра с его престола. Однако, без согласия архиепископа Эрайка, он не мог удалить черисийца навсегда, а он не был уверен, что архиепископ поддержит его.

«И это отчасти твоя собственная ошибка, Жеральд», — сказал он себе холодно. — «Ты уже много лет знаешь, насколько упрямы эти черисийцы, и всё же ты настойчиво заверял архиепископа в том, что ситуация находится под контролем. Ты недооценивал сообщения таких людей, как Гектор и Нарман, считая их преувеличениями — потому что они дико преувеличены, черт возьми! — слишком долго. Если ты просто доложишь слова Стейнейра сейчас, после всего этого и обвинишь его в том, что он пытался подорвать авторитет Церкви, будет казаться, что ты тоже начинаешь преувеличивать. Не видя лица человека, не слыша его тон, не чувствуя настроение его прихожан, всё, что он сказал, будет звучать вполне разумно. А любые голословные утверждения, которые ты можешь выдвинуть против него, будут звучать истерично и паникёрски».

Улыбка епископа-исполнителя превратилась в свирепый взгляд, когда он посмотрел на тлеющий горизонт и задался вопросом, была ли эта малиновая горстка расплывшихся тлеющих угольков каким-то предзнаменованием. Конечно, Стейнейр вызывал беспокойство, но, по крайней мере частично, это было из-за состава черисийского духовенства.

Одна из основных причин, по которым возвышение Стейнейра в Теллесберге выглядело костью в горле Адимсина, заключалась в том, что оно прямо противоречило обычной политике Церкви по перемещению и назначению старшего духовенства, особенно епископов и помощников епископов, считавшей правильным, чтобы они служили за пределами королевств или провинций, где они родились. По мнению Адимсина, никогда не было хорошей идеей, позволять руководству местной Церкви развивать чувство лояльности к светскому государству, которому оно служило. Его беспокоило, что это было особенно справедливо для таких территорий как Черис, которые были так далеки от Храма и Зиона.