У рифов Армагеддона

— Ну, это, безусловно, достаточно точно, — согласился Диннис с усмешкой. — На самом деле, я порой желаю, чтобы архангелы не были настолько невосприимчивы к воздействию снега глубиной по пояс, когда они выбирали место для Храма. Ты понимаешь, я люблю климат Зиона летом, но зима — это нечто совсем другое. Даже, увы, несмотря на вашу очаровательную компанию.

Настало время мадам Анжелик усмехнуться.

— В таком случае, Ваше Высокопреосвященство, и в случае, если я не увижу вас снова, прежде чем вы уедете, позвольте мне пожелать вам комфортного путешествия и безопасного возвращения к нам.

— Твои слова да архангелам в уши. — Диннис коснулся своего сердца, а затем губ, улыбаясь ей в глаза, и она встала на цыпочки, чтобы целомудренно поцеловать его в щёку.

«Это было», — подумал он в приятном жаре воспоминаний, — «единственной целомудренной вещью, которая случилась с ним после входа в её дверь, несколько часов назад».

Дверь мадам Анжелик была одной из самых неброских входных дверей во всём Зионе. В то время, как Священное Писание признавало, что человеческие создания могут быть подвержены искушениям, и не все они будут добиваться одобрения духовенства Матери-Церкви в отношении своих… связей, оно было довольно строго по отношению к блуду и неверности. Что, в некотором роде, усложняло жизнь Эрайка Динниса, так как Писание и собственные постановления Церкви также требовали, чтобы любой церковник, который стремился в ряды епископата, должен был жениться. Как ещё он мог понять физические и эмоциональные потребности женатых верующих, за чьё духовное благополучие он был ответственен?

Разумеется, сам Диннис выполнил это требование, хотя он очень редко видел свою жену. Адора Диннис не была ни удивлена, ни особо недовольна этим. Ей было всего двенадцать, когда семьи Диннис и Лейнор устроили брак, и она, так же, была воспитана с пониманием, что Диннис делал это так, как такие дела решались среди церковных династий. Кроме того, она ненавидела мир социальной активности Зиона почти так же, как ей не нравилось запутанное маневрирование внутренних фракций Храма. Она довольно счастливо жила в одном из поместий Динниса, занимаясь лошадьми, курами, тяговыми драконами и двумя сыновьями, которых она послушно родила для него в первые годы их брака.

Это оставило Динниса, как и многих его сверстников, неприкаянными в части женского общества. К счастью для него, чтобы заполнить эту пустоту, существовала мадам Анжелик и её непревзойдённо прекрасные и изысканно обученные молодые дамы. Всегда, конечно, с предельной осторожностью.

— Ах, ну, Анжелик! — теперь вздохнул он, когда она проводила его последние несколько футов до двери, и статный швейцар открыл её при их приближении. — Боюсь, мне действительно нужно идти. Не без лишних сожалений, — добавил он с содроганием, которое не было полностью притворным, когда он посмотрел через открытую дверь на холодный, моросящий дождь осенней ночи, — как ты можешь представить.

— Льстец! — Мадам Анжелик с взрывом смеха похлопала его по плечу. — Конечно, если погода слишком плохая, вы всегда можете остаться на вечер, Ваше Высокопреосвященство.

— …Отойди от меня, Шань-вэй! — процитировал Диннис с ответной усмешкой, а затем покачал головой. — Серьёзно, — продолжил он, наблюдая, как клубы пара от дыхания его кучера и лошадей вздымались в дождливую ночь под лампами его кареты, которая ждала его у тротуара. — Для меня было бы большим искушением принять твоё любезное предложение. К сожалению, есть очень много вопросов, которые требуют внимания, прежде чем я смогу отправиться в Черис, и у меня запланировано несколько встреч рано утром. За исключением этого, я уверен, ты бы легко смогла убедить меня.

— В таком случае, Ваше Высокопреосвященство, я принимаю своё поражение. — Мадам Анжелик ещё раз сжала его руку, затем отпустила её и посмотрела, как он выходит из входной двери.

Никто, и в меньшей степени сам Диннис, не был позднее полностью уверен в том, что произошло дальше. Швейцар поклонился архиепископу через дверь, принимая тяжёлую золотую монету с невнятными словами благодарности. С высоких козлов на корпусе кареты старший кучер Динниса с явной признательностью наблюдал за приближением своего работодателя. Каким бы приятным не был визит для самого архиепископа, долгое ожидание было холодным, мокрым несчастьем для кучера, его помощника и укрытых попонами лошадей. Помощник кучера, держащий головы лошадей, чувствовал то же самое, плюс зависть от того, что обширный плащ его сидящего старшего напарника образовал вокруг него хорошо защищающий тент. Лакей мадам Анжелик и мальчишка-фонарщик поспешили впереди архиепископа, освещая его путь и готовые открыть для него дверь кареты. Сам же Диннис расправил свой толстый, подбитый мехом плащ и начал спускаться по широким, гладким ступеням, полуприщурив глаза от хлещущего дождя.

В этот момент его ноги выскользнули из-под него.

В прямом смысле этого слова.