У самого синего моря

— Идем-идем! — Огрызнулся Джон. Зависнуть здесь на полгода ему не улыбалось вовсе.

С этими — то управиться бы.

— И… — Поторопил джина Джон.

— Что «и»? — Не понял хозяина Сим-Сим.

— Этот Горбунок сам прискачет?

— Если позвать, то прискачет… Жена твоя его и позвала. Призыв у него свой. Услышит, если… Только… — Сим-Сим порывисто вздохнул.

— Ну, ладно. — Поднялся на ноги Джон. — Пошли что ли.

Женщины скучают. Ты хоть танцевать умеешь? — Сим-Сим залился фиолетовой краской.

— Умею, хозяин. — Он изысканно шевельнул своим серым дымчатым хвостом.

— Я на соревнованиях призы брал.

— Ну, да… — Кивнул Джон. С навыками левитации танцевать, конечно проще. Устаешь меньше и все такое.

— Пошли. Зовут. — Он засунул руки глубоко в карманы и решительно двинулся к танцевальной площадке.

Сим-Сим, подрагивая в нетерпении своим дымовым хвостом, двинулся следом. А между тем…

Глава 6

А между тем.

В большой комнате, отделанной деревянными панелями.

С высокими потолками в гипсовой лепнине, с закрашенными белой масляной краской окнами и непременной доисторической настольной лампой с зеленым абажуром на полировке огромного стола.

Очень похожей, на кабинет высокого и очень секретного начальника происходило следующее.

Самуил Яковлевич Рудинштейн — седой совершенно лысый, с острой бородкой клинышком и дорогим пенсне на все еще изящном носу отчитывал своего подчиненного.

Самуил Яковлевич одетый в просторную белоснежную толстовку, широкие светлые брюки, парусиновые туфли, и четыре планки орденов, одна из которых была высшей наградой за трудовые подвиги перед Отечеством, сидел за большим полированным столом на котором стояла лампа и с укоризной смотрел на своего подчиненного.

Самуил Яковлевич служащий самым главным начальником самого секретного заведения имел полное право как по должности так и по жизненной опытности отчитывать своего непосредственного подчиненного, а именно Семена Семеновича Горобца — своего заместителя.

Семен Семенович Горобец заместитель самого главного начальника самого секретного заведения стоял на алой ковровой дорожке и уныло ковырял его бахрому лаковым ботинком.

Он являлся образцом подчиненного.

Одевался скромно, но со вкусом.

Был симпатичен, но не настолько, чтобы вызывать ревность у мужчин.

Умел поддерживать беседу, но не был навязчивым.

Был большим умницей, но, разумеется, никогда не показывал, что он умнее своего непосредственного начальника. Он мог выбить фонды, согласовать тарифные сетки так, чтобы сотрудники Заведения получали заплаты больше, чем сотрудники аналогичных, но менее значимых Заведений.

Но, как известно, никакой подчиненный не может не иметь недостатков. И такой недостаток у Горобца был.

Он был в меру недостатком и, как водится, был продолжением его замечательных достоинств.

Он был инициативен. Семен Семенович Горобец в запале служебного рвения частенько «перегибал палку», изо всех сил пытаясь сэкономить средства, повысить производительность труда или заставить сотрудников Заведения бросить курить.

К стати с последним он практически справился и притом, добыл для Заведения дополнительные ассигнования во внебюджетные фонды.

Заведение было жутко секретным и сотрудники, а их насчитывалось около полутора тысяч человек, были на полном пансионе и выезжали за пределы территории Заведения исключительно по высочайшему соизволению Самуила Яковлевича.

Самуил Яковлевич как прожженный трудоголик не очень жаловал любителей покидать трудовой пост, и разрешение выдавал, как правило, всего один раз.

Обратно «выездные» уже не возвращались.

Так вот. Семен Семенович поставил на территории Заведения палатку, торговавшую предметами первой необходимости, и соответствующим приказом повысил цены на табак в десять раз, но тем — же приказом снизил цены на сладости и молочную продукцию вдвое.

Курильщики, повозмущавшись некоторое время, перешли на менее губительные пристрастия.

Здесь Семен Семенович в своей инициативности преуспел, но в ведении нового и «абсолютно секретного» проекта произошла неувязочка.

За эту неувязочку он сейчас и принимал соответствующие внушения от Самуила Яковлевича.

Семен Семеныч… — Раздраженно дребезжал своим высоким голоском Самуил Яковлевич. Потряхивал седой бородкой и стучал указательным пальцем по столу.

— Как же это вы так, голубчик? А? Ну, совсем вы меня старика не бережете! Не могу же я за всеми вами бегать. Годы то уже не те, милый вы мой! — Он с укоризной посматривал на вытянувшегося в струнку Семена Семеновича поверх изящного пенсне в золотой оправе.

— Я же вам говорил, что они материализуясь обретут свободу воли? Я же вас предупреждал! Неужели все нужно оформлять приказами и инструкциями?!

Самуил Яковлевич возмущенно зашелестел ворохом бумажек, лежащих на столе.

— Говорили… — Сокрушенно качнул головой Семен Семенович. Он понимал, что «Старику» как за глаза называли «Сама» нужно выговорится. Тогда он станет добрым и ласковым, по крайней мере, внешне.

Что делается под этим голым черепом в нежных старческих пигментных пятнах — одному богу было известно. Хотя, кое, что было известно и сотрудникам Заведения.