У светлохвойного леса

– Да в сарай, в сарай его, там местечко у нас имеется, за стойло сойдет, – ответила Фекла, и они с Николаем и Игнатом повели зверя в его новые «хоромы».

Вскоре об этой волнительной ситуации все позабыли, и вновь каждый принялся заниматься своими хлопотами.

К девяти часам утра все начали собираться у кладбища, куда уже были перенесены мертвые тела людей и купеческий пёс. Тело же Прасковьи Алексеевны Федор привез на своей телеге, куда запряг теперь уже своего молодого жеребца. Всю дорогу Огонь подпрыгивал, елозил и все норовил пуститься бежать. Одним словом, вел себя как угорелая скотина, на которую от минуты до минуты нужно было повышать голос, одергивая поводья.

Гробы же для усопших Шелкову пожертвовал их друг семьи, с которым Николай особо не общался и не взаимодействовал, однако с Геннадием Потаповичем сей милосердный человек был в дружеских, доверительных отношениях. Как-то в отрочестве Николай повстречался с ним, когда тот приезжал в гости в их поместье. Отец принимал тогда дорогого друга очень ласково и приветливо, однако с Николаем гостю пообщаться так и не довелось. А после Шелков уехал в Петербургскую академию и, в принципе, позабыл об отцовском друге. По возвращению домой Шелков более не встречал его. Только лишь Геннадий Потапович сам ездил иногда к так называемому другу своему, впрочем Николая все это не касалось, да и сам он никогда не интересовался этим человеком. Имя его Михаил Акимович Плетнев. Он тоже был знатным купцом, коего уважали в светском обществе. Жил он в том же селе, где и отец Иоанн, и как только вчера узнал о случившемся горе, велел тут же заказать должное количество гробов из города, который от села его находился в пятидесяти минутах. Знал Шелков по рассказам отца еще, что, этот Михаил Акимович однажды был, кажется, спасен Геннадием Потаповичем, или же папенька просто как-то существенно помог ему, и после этого завязались у них взаимные дружеские отношения. Однако от отца Николай никогда не слышал дурного слова об этом человеке. Всегда он как-то тепло выражался о Михаиле Акимовиче, но все же особо разговоров о нем и не велось. И вот теперь, когда Николай опустился до полной нищеты после случившегося, гробы для усопших пожертвовал ему человек, с которым купеческий сын и толком знаком не был. А так как приличное состояние и приятная дружба с отцом позволяли скупить ему отнюдь не дешевенькие гробики, он купил достаточно дорогие красные гробы с бархатом не только для Шелковых, но даже и для рабочих. Что весьма удивило всех.

Чуть ранее девяти часов Плетнев вместе с духовником прибыли к соседней деревушке у светлохвойного леса, привезя с собою и гробы. Бывшие рабочие Шелковых тут же принялись укладывать тела в них.

Как только Николай увидел, как кладут тела родителей туда, показалось ему, что раскрасневшиеся глаза его в то мгновение разобьются от всей боли, которую испытывал он в это жестокое для него время. Шелков, окаменев, стоял в стороне, наблюдая и пуская все обильнее слезы из глаз. Сил ему хватило только на то, чтобы подойти к священнику и попросить благословение. Отец Иоанн, положив свою мягкую руку на сиротскую голову Шелкова, по-родительски пытался утешить его, говоря, что все у молодого купца будет обязательно хорошо и что, раз уж так случилось, он должен быть благодарен Богу хотя бы за то, что выжил, что жизнь у него впереди еще и несомненно должна она быть счастливой и светлой, и что, как бы сейчас тяжко и горестно ни было ему, он должен найти в себе силы, чтобы жить.

Дуняша, которую Фекла таки заставила перед похоронами съесть лепешку и выпить чашку молока, ведь бедная девка была настолько физически и душевно изнурена, что был большой риск ей потерять сознание, стояла тогда около Николая и, не в силах вымолвить ни слова, плакала, глядя, как мать ее кладут в красный бархатный гроб. Также найдя в себе силы, она попросила у отца Иоанна благословение и также получила от него утешительные слова.

Ели, что покойно почивали у кладбища, беззвучно дремали на ветру, как бы обещая, что позаботятся о мире и покое мертвых тел. Ветерок был нежен и ласков в тот день.