У светлохвойного леса

– А-а-а, Николай Геннадиевич, желаю здравствовать. Ну как вы тут? – любезно поприветствовал крестьянин бывшего хозяина, но голос свой тем не менее сделал несколько спокойнее при виде него.

– Помаленьку, Игнат. Ты мне лучше скажи, где лошади наши?

– Так… Один у меня, три лошади у соседей. Еще двоих, те что постарее, к Семенову Тихону Харитонычу в сарай отвели.

– Ты вот что, ты вели, чтобы поутру все они привели их, я завтра в путь собираюсь, не помешало бы и мужиков с телегами для меня найти. Поможешь, друг старый наш?

– Отчего не помочь-то, барин? Помогу. И даже сам компанию мужикам составлю.

– Хорошо, спасибо тебе. Уплачу всем по тридцать рублей за возню с моим имуществом. – Николай на минуту о чем-то задумался. – А знаешь, друг мой сердечный… Ты скажи, кто у тебя из лошадей моих находится?

– Огонь. Самого младого к себе стянул, – улыбнулся Игнат. Огнем называли рыжего бойкого жеребца – самого любимого из лошадей Николая.

– Эх, была не была, – махнул рукой Шелков. – Веди его сюда. Оставлю я его Федору Никифоровичу и Фекле Васильевне.

Игнат на слова барина лишь хихикнул и все так же, как и ранее он это делал, по обыкновению своему, кивнул.

– Да уж, батюшка, обошлись бы! Вы и так заплатили нам немало! – отговаривала Шелкова Фекла, в то время как Игнат, отдав ей молоко и получив свою малую за него сумму, уже собирался идти за жеребцом.

Николай и Фекла так были заняты разговором, что даже не заметили, как он ушел.

– Если купец сказал, что даром отдает, значит даром и положено принимать, да не препятствовать, Фекла Васильевна! Купеческий подарок – вещь, знаете ли, редкая! – заявил наконец Николай, которому уже порядком надоела все эти препирательства.

– Ладно уж, ладно. Да только чем уж мы милость-то сию выслужили… Не жизнь мы вам, батюшка, спасли, – ахала Фекла, доныне не до конца веря в то, что семейство их сподобилось такому подношению. Она, как личность приниженного и обделенного сословия, полагала, что такой ценнейший подарок от барина имел место быть лишь в воображении ее, что уподобиться получению его – дело недостойное, нереальное и неправильное. Однако в душе ей было глубоко приятно и отрадно не только от того, что вскоре у них может появится еще один благодетельный источник хозяйственной деятельности, но и от того, что человек высшего чина одаривает их столь драгоценным вниманием и равным себе отношением.

Игнат с молодым жеребцом показался на дороге достаточно скоро. Он вел Огня неспешно, легонько придерживая его за поводья левой рукой. Конь же слегка подергивал рыжей головой своей, как бы наглядно показывая свою нескрываемую вольность.

В это время на улицу вышла Дуняшка, чтобы набрать из колодца воды. Фекла и Николай сделали несколько шагов навстречу Игнату и продолжили толковать о своем, глядя на красивого коня.

Дуняша, не обращая внимания на то, что неподалеку от нее ведет Игнат жеребца, достаточно быстро наполнила ведра водой и уже пошла к избе, как вдруг Огонь узнал горячо любимого хозяина и ринулся к нему. Да так резко, что Игнат не успел удержать выскочившие из его руки поводья.

– Сто-о-ой, болван! – кричал коню вслед мужик и пытался нагнать его, но хлипкое здоровье и скудный образ жизни Игната вещали о том, что далеко бежать он будет не в силах, что и произошло на деле.

Лошадиный бег был изрядно сильным и быстрым, конь мчался прямо на Дуняшу. Николай и Фекла окаменели.

Побледневшая девка встала в ступор и разинула рот в испуге. Глаза ее округлились и сильно распахнулись. Она была в миге от беды. Но ужас настолько сильно охватил ее, что она не могла ступить и маленького шага в сторону. Огонь сломя голову мчался к Николаю и, казалось, даже не воспринимал Дуняшу своими подернутым взглядом. Если бы не сорвавшийся с места в тот миг Николай, который резко повалил Дуню на траву, неизвестно, чем бы все это завершилось. Очень даже возможно, что очередной смертью. Ведра и коромысло раскидались по траве недалеко от Шелкова и кухаркиной дочери.

Быстро пробежавший мимо лежащих Николая и Дуняши конь, сам вдруг резко затормозил и развернулся, глядя на то, что по его несносности учудилось. Он громко зафыркал и закивал сумасшедшей головой.

– Иди сюда, иди… Ох, ты, леший! – ругался на него Игнат. – Ну что, принимай, хозяйка, свое горе луковое, – обратился Игнат к стоящей в стороне Фекле, подзывая лошадь к себе. Испуганная Фекла уставилась на жеребца и, как только его подвели к ней, совсем легонько коснулась носа его.

– Ой, спасибо вам, барин! Если бы не вы, я уж на том свете была, – проговорила все еще лежавшая на траве Дуняшка, мало-помалу приходя в себя после шока.

– Ерунда, тоже мне, подвиг совершил, – ответил Николай, вставая и помогая подняться Дуняше. Он также поднял ведра, коромысло и помог ей набрать заново воду из колодца. А затем сам же и отнес их в избу.

– Ну здравствуй, здравствуй, негодник. – Подошел наконец Николай к жеребцу и нежно погладил его по морде.

– Экий шустряк, – сказал Игнат, весело качая головой. – И куды его теперича?