У цыганок

- Не притворяюсь! - запротестовал Гав-рилеску. - Это моя квартира, и я вовсе не притворяюсь. И прежде всего хочу знать, где Эльза, что с ней случилось?

- Спросите в полиции, - сказал кто-то сверху.

Гаврилеску испуганно поднял голову.

- Почему в полиции? Что случилось? - взволнованно крикнул он. - Вы что-нибудь знаете?

- Ничего я не знаю, я хочу спать. И если вы затеяли разговор на всю ночь...

- Позвольте, - произнес Гаврилеску, - мне тоже хочется спать, я, можно сказать, очень устал... У меня был ужасный день. Жара, как в Аравийской пустыне. Но я не понимаю, что случилось с Эльзой. Почему она не отвечает? Может, ей стало дурно, она потеряла сознание.

И, повернувшись к двери дома номер сто один, он забарабанил кулаком что было силы.

- Послушай, я же сказал тебе, что там никого нет. Господин Стэнеску уехал на воды.

- Вызовите полицию! - закричал пронзительный женский голос. Немедленно вызовите полицию!

Гаврилеску перестал барабанить и, тяжело дыша, прислонился к двери. Только сейчас он почувствовал, что ноги не держат его, и сел на ступеньку, обхватив руками голову. 'Крепись, Гаврилеску, - шептал он, - случилось что-то очень серьезное, и они не хотят тебе сказать. Крепись, попытайся вспомнить...'

- Мадам Трандафир! - закричал он вдруг. - Как же я сразу не подумал! Мадам Трандафир! - крикнул он, встал и направился к дому напротив. - Мадам Трандафир!..

Кто-то сверху сказал уже более мирно:

- Оставьте ее в покое, беднягу...

- Но это срочно!

- Оставьте ее в покое. Господи, прости ее, грешную, она давно умерла!

- Не может быть! - крикнул Гаврилеску. - Я с ней говорил сегодня утром.

- Должно быть, вы путаете ее с сестрой, Екатериной. Мадам Трандафир умерла пять лет назад.

На мгновение Гаврилеску замер, потом сунул руки в карманы, вытащил несколько платков и, наконец, прошептал:

- Любопытно.

Он медленно поднялся на три ступени дома сто один, взял свою шляпу и надел ее. Подергал еще раз ручку двери, повернулся и нетвердыми шагами побрел прочь. Он шел медленно, ни о чем не думая, машинально утираясь платками. Корчма на углу была еще открыта, и, послонявшись вокруг, он решил зайти.

- Можем дать вам только стакан вина, - сказал мальчик-официант. - Мы в два закрываемся.

- В два? - удивился Гаврилеску. - А сколько сейчас?

- Два. Даже больше...

- Ужасно поздно, - прошептал себе под нос Гаврилеску и подошел к стойке.

Лицо хозяина показалось ему знакомым. ~ Вы не господин Костикэ? спросил он с бьющимся сердцем.

- Да, - ответил хозяин, разглядывая Гаврилеску. И, помолчав, заметил: Будто и я вас знаю.

- Будто, будто... - произнес Гаврилеску и растерянно улыбнулся. - Я давно отсюда, - продолжал он. - У меня здесь были друзья. Мадам Трандафир.

- Да, Господи, прости ее, грешную...

- Мадам Эльза Гаврилеску.

- Ах, и с ней тоже что-то случилось, - прервал его корчмарь, - а что до сего дня никто толком не знает. Полиция искала ее мужа несколько месяцев, но так и не нашла, ни живого, ни мертвого... Точно сквозь землю провалился... Бедная мадам Эльза ждала его, ждала, а потом уехала к своим в Германию. Вещи распродала и уехала. Добра у них не больно много было, жили бедно. Я и сам раздумывал, не купить ли рояль.

- Значит, она уехала в Германию, - произнес Гаврилеску мечтательно. - И давно?

- Давно. Давно. Через несколько месяцев после того, как исчез Гаврилеску. Осенью будет двенадцать лет. Даже в газетах писали...

- Интересно, - прошептал Гаврилеску и принялся обмахиваться шляпой. - А если я вам скажу... и дам честное слово, что это чистая правда: сегодня утром я разговаривал с ней. Более того: мы вместе пообедали. Моту сообщить вам даже, что ели.

- Должно быть, вернулась, - озадаченно произнес корчмарь.

- Нет, не вернулась. Она и не уезжала. Тут кроется какое-то недоразумение. Сейчас я немного устал, но завтра утром я во всем разберусь...

И, слегка поклонившись, он вышел.

Он шел медленно, держа в одной руке шляпу, в другой - платок и подолгу отдыхал на каждой скамейке. Ночь была свежая, безлунная, на улицу изливалась прохлада садов. Его догнала пролетка.

- Вам куда, барин? - спросил извозчик.

- К цыганкам, - ответил Гаврилеску.

- Тогда садитесь, за две двадцатки довезу, - предложил извозчик и остановил пролетку.

- К сожалению, у меня маловато денег. Осталось сто леев да еще какая-то мелочь. А сотню стоит вход к цыганкам.

- Побольше, - произнес извозчик и рассмеялся. - Сотни-то вам не хватит.

- Я сегодня после обеда сотню платил... Спокойной ночи, - прибавил Гаврилеску и пошел прочь.

Но извозчик поехал следом.

- Это пахнет душистый табак. - Извозчик глубоко вздохнул. - В саду господина генерала. Я потому и люблю ездить здесь ночью. Есть

клиенты, нет ли, я все равно ночью здесь проезжаю. Страсть как люблю цветы.

- У тебя артистическая натура, - улыбаясь, сказал Гаврилеску.

И, приветственно подняв руку, присел отдохнуть, но извозчик, круто осадив лошадь, подъехал к скамейке. Вынул табакерку и принялся скручивать цигарку.