У вас семь новых сообщений

Я иду к фотоаппарату и делаю снимок. На нем она сидит на скамейке, вся в черном, только костлявые колени виднеются между гольфами и короткой юбкой (голова в кадр не попала). Я щелкаю затвором и улыбаюсь, потом прошу ее несколько раз пройти перед объективом. Я знаю, что этот фотоаппарат не позволяет запечатлеть движение, но должно получиться довольно интересно.

На ней иссиня-черный атласный пиджак, я прошу ее покрутиться несколько раз. Пленка кончается, я укладываю камеру в ящик, и мы возвращаемся на скамейку. Дария протягивает ладонь и говорит:

— С тебя две тысячи долларов.

— Как насчет мороженого?

— Пойдет.

Мы идем к месту, где собираются продавцы и велорикши. По дороге я показываю ей запонки.

— Ты когда-нибудь их видела?

Она задумчиво смотрит и наконец отвечает:

— Нет.

Ответ меня не убедил.

— Как думаешь, Бенджамин…

— Откуда они у тебя?

— Из двух разных мест.

— Ты их украла?

— Не совсем.

Мы покупаем мороженое и идем дальше. Я убираю запонки в карман.

— Ты не знаешь, Бенджамин и моя мама, ну…

Она смеется:

— Ничего подобного я не слышала.

— Ладно, не бери в голову.

— Бенджамин гей, солнышко.

— Ох!

Так, вычеркиваем.

Мы доходим до моего подъезда, и я приглашаю ее зайти.

— Не могу. Мне надо собираться. Я еду в Париж. Последнее время, из-за контракта с «Элль», мне приходится там часто бывать. Но ты заходи ко мне. Я живу напротив Бенджамина, в четвертой квартире. Как раз фотографии покажешь. Я возвращаюсь в четверг.

— Ага, ладно. Спасибо еще раз. Было очень круто, — благодарю я и тут же жалею об этом.

Я смотрю ей вслед и пытаюсь представить себя с такой же легкой походкой, таким же непринужденным взглядом и такой же способностью прокладывать себе путь в мире, будто ничто не может меня остановить.

Глава 13

В поисках Коула

Я беру пленку с фотоматериалами и спускаюсь в подвал. Тайл пытается пойти со мной, но я напоминаю ему, что там слишком много опасных химикатов.

— Там нельзя находиться детям?

— В общем-то да. Это вообще для совершеннолетних, но папа не против, потому что я изучила технологию.

— Кто она?

— Модель. Подруга на самом деле.

— Мамина подруга?

— Нет. Разве тебе ничего не задали?

— Задали. Задачи по математике, которые я могу решить даже во сне. А чей это телефон?

Господи, он заметил мамин телефон.

— Моей подруги, она его забыла.

— Нет. У нее айфон, я видел.

— Тайл, это другая подруга.

— Что-то не складывается.

Я закатываю глаза:

— Тайл, почему бы тебе не пойти почитать еще какой-нибудь папин сценарий?

— Хорошо. Но сначала скажи, кто…

Я захлопываю дверь и спускаюсь вниз.

Пока снимки проявляются, я сижу на корточках за дверью и думаю. Тайл сам об этом не знает, но может быть прав. Что-то не складывается. Если хозяин запонки не Бенджамин, им может оказаться кто угодно, и я просто обязана выяснить его имя. Я достаю телефон в надежде, что следующее сообщение прольет немного света на эту загадку.

Кто-то набрал ее номер, сам не догадываясь об этом, поскольку все довольно длинное сообщение — это посторонние разговоры. Кажется, это бар. Я слышу звон стаканов, смех и скрип отодвигаемых стульев. Под конец раздается мужской голос. Он что-то бормочет и, кажется, встряхивает стакан со льдом. Потом слышится другой голос, усиленный микрофоном. Мужчина под аплодисменты приветствует собравшихся. Кажется, он произнес «Добро пожаловать в „Лаф-Хаус“».

Я сохраняю сообщение — возможно, мне придется его еще раз прослушать — вынимаю фотографии из раствора и развешиваю их. Вернувшись в комнату, я ищу в «Гугле» «Лаф-Хаус». На Манхэттене нет ничего подобного. Я еще раз прослушиваю сообщение и набираю «Лаф-лаундж». Вот он, на Лоуэр-Ист-Сайд.

Потом я возвращаюсь в подвал за фотографиями. Разумеется, мне надо еще учиться обращаться с фотоаппаратом. Все настройки ручные, так что я просто пробовала. Но два снимка все же выделяются: силуэт Оливера в окне и Дария на скамейке. Оливер напоминает призрак, а Дария выглядит опасной. Мне хочется отдать Оливеру его фотографию — первую, сделанную этой камерой.

Я перехожу через дорогу, прижав фото к груди, чтобы защитить от дождя и ветра. Снова открывает его экономка. На этот раз она не выглядит такой уж веселой, так что я ей широко улыбаюсь. Женщина показывает на лестницу и качает головой, демонстрируя, что Оливера нет дома. Я протягиваю ей фото:

— Можете передать ему?

Она кивает, берет снимок и закрывает дверь. Я смотрю на дисплей маминого телефона. Половина четвертого. Мне приходится сделать две пересадки, прежде чем я оказываюсь на линии «F», по которой и доезжаю до Второй авеню, недалёко от Ладлоу. Люди говорят, что Нью-Йорк довольно страшный город. Не знаю, я всегда чувствовала себя здесь в безопасности. Сейчас тут везде хипстеры, тусовщики, чернокожие няньки с бледными младенцами в шикарных колясках. Когда-то Ладлоу-стрит была плохим районом. Мама рассказывала, что как-то она ходила в салон новомодного дизайнера на Стэнтон, чтобы договориться о миланском показе, и слышала выстрелы по соседству. Но это было пятнадцать лет назад, когда «KFC» вставляли бронированные окна.