У войны не женское лицо

...

Софья Мироновна Верещак, подпольщица

«После войны мы узнали про Освенцим, Дахау… Как после этого рожать? А я уже беременная…

Тут меня посылают в деревню подписывать на заем. Государству нужны деньги, надо восстанавливать заводы, фабрики.

Приехала – деревни нет, все в земле… В землянках живут… Вышла женщина, какая там на ней одежка, страшно смотреть. Я залезла в землянку, сидят трое детей, они все голодные. Она им что-то толкла в ступке, какую-то траву.

Она спросила у меня:

– Ты пришла подписывать на заем?

Я говорю:

– Да.

Она:

– У меня денег нет, но есть курица. Пойду спрошу, если соседка, она вчера просила у меня, купит, я тебе отдам.

И сейчас рассказываю, у меня ком в горле. Какие были люди! Какие люди! У нее мужа убили на фронте, осталось трое детей, и ничего нет, только одна эта курица, и она ее продает, чтобы отдать мне деньги. Мы тогда собирали наличными. Она готова все отдать, чтобы только мир был, чтобы дети ее остались живы. Помню ее лицо. И всех детей ее…

Как они выросли? Я хотела бы знать… Хотела бы найти и встретиться…»

...

Клара Васильевна Гончарова, зенитчица

«Мама, что такое – папа?»

Не вижу конца этой дороге. Зло мне кажется бесконечным. Я уже не могу отнестись к нему только как к истории. Кто бы мне ответил: с кем я имею дело – со временем или с человеком? Времена меняются, а человек? Думаю о тупой повторяемости жизни.

Они рассказывали как солдаты. Как женщины. Многие из них были матерями…

О купании ребенка и о маме, похожей на папу

«Я бегу… Нас несколько человек бежит. Убегает… За нами гонятся. Стреляют. А там моя мама уже стоит под автоматами. Но она видит, как мы бежим… И я слышу ее голос, она кричит. Мне потом люди рассказывали, как она кричала. Она кричала: “Хорошо, что ты платье белое надела… Доченька… Тебя уже некому будет одеть…”. Она была уверена, что меня убьют, и у нее была радость, что я буду лежать вся в белом… А перед этим мы собирались в гости в соседнюю деревню. На Пасху… К нашим родственникам…

Была такая тишина… Перестали стрелять. Одна моя мама кричала… А может, стреляли? Я не слышала…

За войну вся наша семья погибла. Кончилась война, а мне ждать некого…»

...

Любовь Игоревна Рудковская, партизанка