У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945

Когда наша медленно двигавшаяся колонна прошла больше половины пути до Мемеля, Красная армия вышла к побережью Балтийского моря впереди нас, преградив нам путь по суше. Новый приказ предписывал нам идти к порту Либава[49] в Северо-Западной Латвии, все еще находившейся в руках наших войск. Там должны были ждать нас морские суда, чтобы переправить всех оставшихся в Мемель.

Вскоре после получения приказа произошло неожиданное событие. На марше я находился впереди колонны. Задремав в седле, неожиданно я услышал чей-то голос у себя за спиной. Вопрос был, по-видимому, обращен ко мне: «Куда вы направляетесь?»

Резко обернувшись, я увидел ехавший слева от себя штабной автомобиль. В нем сидел фельдмаршал Фердинанд Шёрнер, командующий группой армий «Север»[50].

Застигнутый его появлением врасплох, я тут же отсалютовал ему и ответил: «В Либау, насколько мне известно, господин фельдмаршал».

Шёрнер был известен тем, что требовал от всех строжайшей дисциплины. Он всегда появлялся на фронте там, где его никто не ожидал. Стала широко известной история о том, как его шофер допустил какую-то ошибку и Шёрнер, приказав тому остановиться, сразу понизил его в звании. В другой раз поступок шофера чем-то понравился фельдмаршалу, и он, опять приказав остановиться, вернул шоферу его первоначальное звание. К счастью, мне удалось избежать неудовольствия фельдмаршала, и я продолжил выполнение своей задачи.

Наша колонна 15 октября в полдень достигла наконец-то порта Лиепаи. При помощи кранов тяжелое вооружение было погружено на корабли в считанные часы. Ночью мы вышли в море, и наше судно с потушенными огнями, держась ближе к берегу, прошло около 90 километров в южном направлении до цели пути. Оставшиеся позади нас дивизии группы армий «Север» продолжили сражаться в блокаде в Курляндии до конца войны.

Утром наше судно пришвартовалось в «крепости Мемель», так называла город нацистская пропаганда, стараясь поднять дух его защитников. Теперь мы находились в составе группы армий «Центр» на территории немецкого рейха, приблизительно в 40 километрах от того места, где 58-я дивизия начинала свой боевой путь в Россию три с половиной года назад.

Ко времени нашего возвращения потрепанные пехотные части полка уже отбили несколько яростных советских атак на Мемель. Вся их надежда до сих пор была только на пулеметы и легкое стрелковое оружие, они срочно нуждались в поддержке наших тяжелых орудий. В течение нескольких часов орудия и боеприпасы были разгружены, и мы направились к линии фронта, пролегавшей в 10–11 километрах от гавани.

Мы быстро разместились на позициях на городской окраине сразу же за пехотой, сделав несколько пристрелочных выстрелов, чтобы определить нашу зону огня. В результате нескольких атак противника наши позиции были разрушены, но большого наступления не последовало. В течение последовавших недель Красная армия проводила операции против нашей оборонительной линии силами только рот и батальонов; и даже эти действия имели спорадический характер.

Хотя на нашем участке фронта установилось относительное затишье, немецкая линия обороны в течение нескольких недель медленно отодвигалась в сторону города под напором русских подразделений. Несмотря на постоянные вражеские атаки, большинство немецких частей в Мемеле были переброшены на юг от города, чтобы противостоять новой угрозе наступления на этом направлении. И в итоге только две пехотные дивизии – наша и 95-я – остались защищать город, но их сил оказалось достаточно, чтобы удержать Мемель.

У советского Верховного главнокомандования были намечены другие важные цели. Оно, вероятно, пришло к мнению, что не стоит прилагать усилий, чтобы покончить с нами. Ситуация в точности повторяла положение, сложившееся на Ораниенбаумском плацдарме, где были блокированы советские войска. Трудно одержать верх над противником, загнанным в угол; он будет отчаянно драться за свои жизни.

На протяжении всех оборонительных боев я занимал бункер на полпути между фронтом и Мемелем, в то время как моя рота находилась на ферме ближе к городу на 3 километра. Гражданское население было эвакуировано на запад, и теперь это был город-призрак.

Между боями я как-то зашел в покинутый дом и насладился ванной, которую принял впервые за много месяцев. В одном из оставленных домов офицер нашего полка нашел дробовик. Он иногда одалживал его мне, чтобы я мог поохотиться на зайцев, из которых наш повар готовил вкуснейшие блюда.

Однажды утром, часов в девять, я отдыхал в своем бункере, – накануне я лег поздно, – как вдруг на пороге неожиданно появился подполковник Эбелинг. Не успев одеться, я вскочил с койки и отдал честь, но это не произвело на него впечатления. У нас были нормальные отношения с командиром полка, но мне было крайне неудобно, что меня застали спящим в койке, когда утро уже давно наступило.