У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945

Когда мне стало известно об этом, я передал дело для дальнейшего расследования и отослал фельдфебеля в дивизию, чтобы ему вынесли окончательный приговор. Последнее, что я услышал о нем, – что он попал в штрафной батальон, который должен был выполнять самые опасные задания.

Несмотря на отсутствие офицеров в роте, которые должны были помогать мне в исполнении обязанностей командира, полковой штаб изредка предоставлял мне необходимую помощь. Нельзя не сказать о еще одном помощнике – фельдфебеле роты и ее «отце» интенданте Юхтере. Его поддержка была неоценимой, когда я занимался административно-хозяйственными делами: писал заявки в службу снабжения, просил о подвозе боеприпасов или сена для лошадей.

В мои обязанности также входило давать разрешение на отпуск для рядового и унтер-офицерского состава, в чем мне помогал Юхтер, писать представления на награждения и повышение в звании. По моей рекомендации двое бойцов моей роты вернулись в Германию для подготовки на офицера. Отрицательной стороной этого решения было то, что я лишился двух лучших своих подчиненных.

По моим подсчетам, 50 процентов бойцов были женаты, их количество значительно выросло с начала войны, когда большинство составляли молодые новобранцы. В это время немецкое общество с неодобрением смотрело на разводы. Женатые пары прибегали к разводу только в том случае, если отношения отягчали серьезные и неразрешимые проблемы. И война, как правило, не только обостряла эти проблемы, но и создавала новые. Разлука с женами и любимыми девушками, оставшимися в Германии, была причиной того, что сложившуюся ситуацию использовали в своих интересах нечистоплотные личности.

В бытность мою командиром было по крайней мере четыре случая, когда я письменно отвечал на официальные запросы, действительно ли не получал отпуска солдат в течение 10 месяцев до рождения у его жены ребенка. Подтверждение этого факта имело следствием, что или солдат, или его жена имели законные основания для развода.

Кроме того, мне пришлось пять или шесть раз отвечать на бумаги из суда от жен, требовавших развода с солдатами из моей части. Тогда я вызывал солдата в свой бункер и требовал рассказать обо всем как мужчина мужчине.

Когда солдат узнавал о том, что его жена требует развода или у нее есть кто-то еще, он часто терял контроль над собой. Такая травмирующая его психику новость сказывалась на его поведении в бою. Конец всех связей с женой или знакомой девушкой был настолько мучителен, что затмевал собой даже скорбь от потери товарища в бою.

Когда я разбирался во всех этих любовных историях, мысль об Аннелизе беспокоила меня все больше. Я написал ей в очередном письме: «За войну приходится платить не только на полях сражений».

Аннелиза

После эвакуации из Бельгии Аннелиза провела почти два месяца с моей семьей в Пюггене. 10 ноября она получила приказ прибыть в госпиталь военно-морских сил в Цевене, который располагался в 160 километрах северо-западнее Пюггена между Бременом и Гамбургом. Раньше она работала в госпиталях вермахта, теперь же – в кригсмарине и получила новую форму.

Через пару месяцев работы в Цевене ее перевели в госпиталь в Альтенвальде, пригород городка Куксхафен, близ впадения Эльбы в Северное море.

Ранее в Бельгии и затем в Северной Германии Аннелизе грозили другие опасности, помимо бомбардировок союзников. Привлекательная двадцатитрехлетняя медицинская сестра работала в суровых условиях военного госпиталя, к чему она была совсем не подготовлена своим воспитанием. Она была одинока и беззащитна без моей поддержки и ее родных, которые могли бы помочь ей.

Мое беспокойство за ее безопасность и благополучие приводило меня в состояние стресса. Аннелизе приходилось каждый день отбиваться от домогательств солдат и матросов, а также пресекать попытки ухаживания со стороны врачей. В нескольких письмах я просил соблюдать осторожность при общении с такими людьми.

В одном из писем, датированном 20 июля 1943 г., Аннелиза рассказала мне о боли, которую она до сих пор испытывает из-за того, что в детстве ей не хватало любви: «Насколько же ты был счастливее меня в юности. Девушке так тяжело жить без материнской любви». Теперь она стала самостоятельной женщиной, но у нее не было матери, которая могла бы посоветовать ей, как правильно выстроить взаимоотношения с мужчиной.

В юности Аннелизе недоставало чувства привязанности и любви, став взрослой, она еще больше нуждалась в ней. В госпитале ее преследовали агрессивные мужчины, искавшие женской компании. Они бесчестно вели себя с ней, утверждая, что они хотят только знакомства с женщиной. В этом отношении ее госпитальное окружение представляло большую опасность, чем окружавшая меня фронтовая обстановка. Рядом со мной не было женщин, которые могли бы увлечь меня.

Осознавая всю опасность ее положения, мне, двадцатичетырехлетнему молодому человеку, было очень трудно переносить нашу разлуку, одновременно выполняя обязанности командира. Строчки моих писем отражают мое горячее стремление уверить ее в моей любви и пожелать ей оставаться такой же сильной.