У всех свои демоны

Поднять в воздух большой транспортный самолёт совсем не то же самое, что его «Стрекозу», так что Мигель отложил стандартный набор «пассажирских» вопросов «Когда взлетим?», «Сколько лететь?» и «А для чего эта штука?» до более подходящего момента, молча наблюдая за финальными проверками пилота. Может быть, ему показалось, но мельхиорец, по идее, всего лишь техник, принимал в этом достаточно активное участие, а Роман его в этом откровенно поощрял. Что ж, если не показалось, то это и к лучшему: отсутствие дублирования ряда ключевых ролей в экспедиции Мигеля если не беспокоило, то удивляло. Понятно, что места в транспорте и фонд зарплаты ограничены, но такая экономия может выйти боком.

Ворота ангара открылись, самолёт несколько неуклюже выкатился на покрытую плитами взлётно-посадочную полосу, разогнался и поднялся в воздух. Со своего места Мигель видел, как Роман повернулся к Хидео, потом, словно вспомнив, что в кабине они не одни, глянул через плечо назад и отрицательно качнул головой. Лица мельхиорца врач увидеть не мог, но воображение легко дорисовало на нём досаду. Мигель хмыкнул и отвернулся к иллюминатору: похоже, не будь тут его, Долгих бы передал управление молодому технику, как, скорее всего, делал уже не раз, но его присутствие сделало такой «преступный сговор» невозможным. Что ж, разубеждать их не время и не место.

Самолёт набрал высоту. Внизу проплывали однообразные пейзажи Оранжевой – скалы, каменистые россыпи, пески. Но, судя по собирающимся на горизонте клубам пыли, скоро их будет ждать ещё более однообразное зрелище – внутренность песчаной тучи.

– Зато ветер попутный, долетим быстрее, – словно прочитав мысли Мигеля, громко сказал Роман.

Через несколько минут в кабине ощутимо потемнело, а окна заволокла грязно-рыжая мутная пелена, сквозь которую едва-едва просвечивался диск солнца.

– Приборы у нас в порядке, не заблудимся, – снова успокоил, оглянувшись назад, Роман.

Мигель кивнул, волноваться было действительно не о чем. Кажется, он даже успел задремать под монотонный гул мотора и шелест песка, пока его не разбудил прыгнувший в лицо яркий луч солнца. Встряхнувшись, врач огляделся. В кабине ничего не изменилось, Роман и Хидео негромко переговаривались, наблюдая за показаниями приборов, а вот снаружи заметно посветлело. Мигель посмотрел в иллюминатор и едва сдержал изумлённый возглас. Песчаная туча осталась позади, земля была отлично видна, и эта земля совершенно не походила на уже надоевшие буро-серые пологие равнины окрестностей базы. Правую часть горизонта закрывали высокие чёрные пики, островершинные и непроходимые даже на вид. Молодость этой горной страны подчёркивали поднимающиеся над горами то тут, то там дымки отдалённых вулканов.

– Нам точно туда? – слегка дрогнувшим голосом спросил мельхиорец.

– Облетим по широкой дуге, – ответил пилот.

Он хотел добавить что-то ещё, но не успел. Раздался оглушительный грохот, а потом мир закружился. То, что кружился не мир, а они, Мигель понял, только когда Роману удалось выровнять самолёт. Хидео судорожно выдохнул, и Мигеля посетила догадка, что до земли им оставалось совсем чуть-чуть.

– Хорошо, что пристегнул аптечку, – вслух подумал врач, чтобы не думать о чём-нибудь другом.

Роман провёл рукой по подстриженным щёточкой седеющим усам, ничем больше не выдавая волнения. Ещё одной догадкой Мигеля стало понимание того, что опыта передряг у пилота было побольше, чем у хвастающего этим на всех углах Лиамма.

– Кстати об аптечке, – с фальшивой весёлостью произнёс мельхиорец. – Доктор, скажите, пожалуйста, как профессионал, в ушах гудит только у меня, или это общая галлюцинация?

Мигель и сам уже обратил внимание на заполнивший кабину звук, но слово «гул» для него было… слишком мелко, что ли? Мигель скорее назвал бы его рокотом, настолько точно он отзывался в самых глубинных слоях разума, напоминая, сколь хрупок человек перед лицом стихии, и пробуждая одно желание – бежать, пока ещё можно. Или, если уже поздно, закрыть глаза и молча ждать, пока всё закончится.

Рокот прервался ещё одним взрывом, самолёт снова подбросило, но слабее, чем в первый раз. Мигель выглянул в иллюминатор и охнул: одна из гор, которую они недавно миновали, раскололась, и из её многочисленных разломов вырывался огонь, перемежаемый вылетающими высоко вверх обломками и клубами пепла. И без того зловещий пейзаж стал классической декорацией для фильма-катастрофы. Впрочем, нет, для фильма его бы забраковали, сочтя слишком характерным, а значит, нереалистичным.

– Сбылась мечта идиота, – пробормотал мельхиорец, не отрывая взгляда от картины внизу.

– Вот третьих и трясёт, – глубокомысленно произнёс Роман, поворачивая самолёт в сторону от проснувшегося вулкана. – Кстати, пора с ними связаться. Стажёр, вызывай Третью.

– M-четыре-два-один вызывает Третью. Третья, это M-четыре-два-один, ответьте, – послушно забубнил Хидео.

– Ромашка, это Третья, можете поворачивать обратно, – прозвучал в кабине голос Сорокина.

– Третья, не смешно, – сказал Роман.

– А я и не смеюсь. ВПП треснула.