У всякой драмы свой финал

Глаза Андрея медленно оттаяли, он уловил в голосе Евы привычные для него нотки. И эти нотки убеждали его более всего. Выходит, он незаслуженно подозревал Еву. Ему стало неуютно, стыдно за себя. Он опять погладил ее тело и буркнул:

— Прости, моя красавица. Я должен был это услышать. Прости.

— Не прощаю, Андрей! — нервно надула губы Ева. — Ты перестал мне доверять, значит, ты разлюбил меня? Я бы задушила тебя, Андрей, за это! Так и знай! Меня надо любить! Меня надо обожать! Меня надо носить на руках!

Прижав ее к себе, он заурчал на ухо:

— Буду! Всегда буду, моя красавица! А теперь, давай поспим, красавица моя! — и, успокоенный, он быстро заснул и засопел.

Нарлинская какое-то время лежала с закрытыми глазами, но потом открыла, глянула на люстру. Андрей уснул, не выключив ее. Ева о чем-то сосредоточенно думала, морщила лицо и вздыхала. По напруженному телу пробегала дрожь. Она поглядела на Ватюшкова. Тот дрых как убитый. А ей совсем не хотелось спать. И хоть за окном наступало утро и для отдыха оставалось все меньше времени, она не могла заставить себя закрыть глаза. Внутреннее возбуждение упрямо влекло ее из постели.

Ева повернулась набок, Андрей даже ухом не повел, осторожно сняла с себя его руку. Перелезла через него и сползла с кровати. Ватюшков пожевал губами во сне и продолжил сопеть, разбросавшись по постели. Она выключила люстру и отправилась в кухню. Нервное напряжение сковывало мышцы.

Здесь на столе стояла бутылка с остатками коньяка. Ева вылила все в бокал. Открыла шкафчик, достала полную бутылку. Откупорила и долила коньяк до краев бокала. Приподняла его на уровень глаз, словно оценивая, сможет ли осилить столько. Медленно поднесла к губам, вдохнула аромат коньяка. Чуть-чуть помочила губы. А после маленькими глотками начала пить, закончив несколькими большими.

Выпив, вдруг осознала, что не почувствовала его крепости, будто это была обыкновенная вода. Ева взяла из вазочки шоколадную конфету и съела, потом съела еще одну. Взгляд был по-прежнему сосредоточенным. Так бывает, когда точит одна съедающая мысль. Не отпускает ни на секунду. Напружинивает до боли в висках. Парализует, не дает расслабиться мышцам.

Ева опять наполнила бокал. Мелькнула мысль, что это будет слишком, но, тем не менее, вновь выпила до дна. И только тут ощутила, как побежал по телу жар, как она стала быстро пьянеть. В голове все куда-то понеслось, напряжение стало отпускать, и мышцы — слабнуть. Появлялась легкость, и наступало безразличие.

Она с трудом развернула третью конфету, надкусила. И ноги перестали держать. Ева плюхнулась на стул, голова медленно стала склоняться. Но она собрала себя в кулак и снова стала на ноги. Кухня перед глазами поплыла и закачалась. Девушка, едва удерживая равновесие, двинулась в комнату. До дивана оставалась самая малость, когда ноги резко подкосились. Ева рухнула на ковер посреди комнаты. Повозилась, пытаясь подняться, но сознание отключилось, и она затихла.

Андрей проснулся перед обедом и не обнаружил рядом девушку. Подъял голову, осмотрелся. Евы не было. Вскочил и вышел из спальни.

— Ты где, моя красавица? — спросил громко.

В ответ — молчание. Заглянул в комнату и увидал ее на ковре. Жуткая мысль обожгла, сонное состояние мгновенно испарилось. Кинулся к ней, наклонился:

— Что случилось, красавица моя?! — прохрипел.

Она не шевелилась. Он приподнял ее голову и уловил сильный запах алкоголя. Затормошил, услыхал бессвязное бормотание, воскликнул:

— Да ты же пьяна, красавица моя?! — опустил голову на ковер, выглянул в кухню, увидел бутылки, и хохотнул.

Ева продолжала спать. Он вернулся к ней, весело смеясь:

— Ну и поддала, моя красавица, почти бутыль вылакала! Что это у тебя за праздник сегодня? Ты так до спектакля не отрезвеешь! — поднял на руки, отнес в спальню, положил на кровать.

Она буркнула что-то и повернулась набок. Андрей усмехнулся:

— Поспи, поспи еще, потом я приведу тебя в нормальное состояние.

Ева не слышала его, она сейчас никого не слышала и не видела никаких снов. Но никто кроме нее не знал, а Ватюшков тем более, что именно заставило ее так сильно напиться. Был ли для нее сегодня праздник или было другое что-то. Ева никому не собиралась говорить.

Однако повод у нее, несомненно, был, поскольку в этой жизни ничего не происходит без повода. Вот только один и тот же повод разных людей может толкнуть к разным действиям. Однако пьют, как правило, для успокоения нервов и чтобы забыться.

Во второй половине дня Андрею удалось привести Нарлинскую в более-менее нормальное состояние. Она долго не выходила из-под прохладного душа, избавляя себя от хмеля и вялости. К вечеру Андрей отвез ее в театр. По дороге спросил:

— Ты сможет сегодня играть на сцене? Может, сказать, чтобы сделали тебе замену?

Ева посмотрела на него отчужденно-печальными глазами:

— О чем ты, Андрей? Я сегодня все смогу и даже больше, — отозвалась.

— Не нравится мне твое лицо, красавица моя! Я не узнаю тебя! Ты сегодня не такая, как всегда! — он заглядывал ей в глаза, тщетно намереваясь в них прочитать ее мысли.