У железного ручья (Повесть о верном сердце - 1)

За домом было картофельное поле с прямыми бороздами, по ним и пошли путники. А впереди виден был огромный дуб, за ним синел лес. Ясно, что к этому дубу и надо было держать путь.

Но тут им предстояло первое испытание. К ним бежала по полю большая черная собака; правда, бежала она деловитой рысцой, озабоченно, загнув колечком пушистый хвост и вывалив изо рта розовый язык, но все же кто ее знает, что у нее на уме.

Проще было б уйти от греха - свернуть в сторону.

Ян прошептал:

- Вот такая ж была та, которую убил мой батька.

Мальчики остановились. Собака увидела их и тоже остановилась; спрятала язык, подозрительно повела носом, потом с враждебным выдохом "ввух, ввух" бросилась в сторону, не успев второпях залаять.

- Собаке, главное, надо показать, что ты ничего на свете не боишься, - сказал Гриша, у которого еще билось тревожно сердце.

- Это не бешеная. А раз не бешеная, чего ее бояться?

4

Дуб рос у большой дороги. Когда мальчики подошли к нему, на дороге показалось облако пыли, и из этого облака лился лихой звон бубенцов. Пришлось остановиться: надо же поглядеть, кто едет.

- Если тройка - исправник, - сказал Гриша.

Нет, это была не тройка. Это бойко катилась одноконная тележка. Маленькая лошадка поматывала головой от слепней, и на дуге у нее, повизгивая, метался один-единственный бубенец. Ну, тогда это Лещов. Только он и ездил на одной лошади с таким звоном. Звон он завел не для форса, а затем, чтобы в деревнях бабы издали его слышали и несли ему кто продажный лен, кто полотно, а кто и лукошко яиц.

Лещов был прасолом. Гриша долго не знал, что значит это слово. А звучало оно вкусно: как услышишь его, почему-то сразу вспомнятся свежепросоленные огурцы. А потом оказалось, что прасол - это то же, что скупщик. Слово скучное, серое. Скупщик ездит повсюду, собирает для города деревенские товары, с этого и живет.

А вот уже видны стали белый картуз, черная борода. Гриша узнал толстого, как бочка, Лещова: тот не один раз ездил в усадьбу к Перфильевне - приторговывал у нее яблоки, у Пшечинских закупал овес.

Рядом с Лещовым сидел смуглый мальчик в голубой нарядной рубашке.

Прасол придержал лошадь:

- Да вы, ребята никак, из "Затишья"? Ты парнишка Шумова, садовника? Ну да, я тебя сразу признал. Вылитый папашка.

Он поглядел на мальчиков:

- Возьмите моего сынишку в компанию? А то он мне только мешать будет в "Затишье". Вернетесь в усадьбу вместе. Я до вечера там пробуду - дела.

Мальчики застенчиво промолчали.

- Ну, как же?

- Мы, может, и не вернемся вовсе, - несмело сказал Гриша.

- Вас брюхо вернет! - захохотал Лещов. - Оно вас доведет до дому к обеду.

Мальчики молчали переглядываясь.

- Слезай, Евлаша. Поиграйся с ребятами.

Евлаша глянул на мальчиков хитрыми узкими глазами.

- А ну их! - сказал он скороговоркой. - Это латыши.

- Ты латышами кормишься, дурень! И какой же Шумов латыш?

- Ну, вон тот, другой, латыш. Ишь, голова как сметаной обмазана!

- Слазь, дурак! - рассердился Лещов. - Вот уж у дурака что на уме, то и на языке! Слазь! А то будешь у меня весь день под ногами путаться...

Евлаша слез неохотно. И мальчики увидели на сыне прасола великолепные сапоги. Это были настоящие большие сапоги - с чуть порыжевшими носками, со слежавшимися гармошкой складками внизу голенищ, а голенища были до самых колен. Именно о таких сапогах и мечтал вот уже два года Гриша Шумов. И лаковый пояс, сияя черным глянцем, ловко стягивал голубую Евлашину рубашку. Пока мальчики разглядывали все это великолепие, Лещов-отец кивнул головой, хлестнул вожжой по лошади. Гремя бубенцом, тележка покатила дальше.

- Вы чего тут делаете? - спросил Евлампий свысока.

- В лес идем... - начал было Гриша.

Но Ян толкнул его локтем и пробормотал:

- Держи при себе.

- Чего "держи при себе", чего "держи при себе"? - оживился Евлаша и забегал по лицам своих новых знакомых быстрым взглядом узеньких глаз. Ну, чего, чего?

Гриша тоже толкнул Яна и проговорил:

- Идем туда, где Железный ручей.

Евлаша сразу же ответил, не задумываясь:

- Такого нет.

- Как это так - нет? Почем ты знаешь?

- Знаю. Такого ручья нету.

Ян с Гришей переглянулись: нет, этот парень им не подходил.

- Ну, тогда мы пойдем вдвоем. А ты оставайся.

- Не, и я с вами!

- А мы тебя не возьмем. Тебе с нами нельзя: мы идем прямой дорогой.

- Ну-к что ж, и я с вами!

- По дороге встретится болото - куда ты в своих сапогах? А мы сворачивать не можем, мы все прямо, все прямо...

- Эко дело - болото! Да я сапоги скину, босым пойду. А бросить меня вы не смеете - я один дороги не найду.

Так, перекоряясь, выбрались они через глубокую канаву в поле и пошли дальше - горбатой межой, заросшей клевером и богородицыной травкой, и молодая рожь кланялась им с обеих сторон.

Вот и лес начался - ивняком, ельником, молодыми березками.

У березок листва была еще клейкая.