Уайнсбург, Огайо. Рассказы

Сами знаете, как это получается. Ох, какой же она оказалась красавицей! На ней было платье из мягкой голубоватой материи, и не нарядное вовсе, но сшито отлично, и сидело на ней – лучше некуда, и все прочее. Уж в этом я знаю толк. А когда она глянула на меня в упор, я покраснел, и сама она покраснела тоже. Такой чудесной девушки я в жизни своей еще не видывал. Но она нисколько о себе не воображала и умела говорить без ошибок в грамматике, причем совсем не похоже на школьную учительницу или еще кого. Словом, скажу я вам, девчонка что надо. Думается мне, отец ее, может, и не беден, но и не так богат, чтоб она могла из-за этого задирать нос, как некоторые. Может, он владелец аптеки, или галантерейной лавки в ихнем городе, или чего-нибудь в таком роде. Она мне не сказала, а я и не спрашивал. Мои родичи тоже люди что надо, уж если на то пошло. Дед мой родом из Уэльса и в Старом Свете, там, в Уэльсе, он был… Ну, да это неважно.

Первый заезд кончился, и тот паренек, что сидел с двумя девчонками, покинул их и пошел делать ставку. Я знал, что у него на уме, но он не говорил хвастливых слов, не орал, чтоб все видели, до чего он ловкий игрок, как некоторые. Он был не из таких. Ну, возвращается он назад, и я слышу, рассказывает девчонкам, на какую лошадь поставил, а после старта они все повскакивали с мест в азарте и в испарине, как всякий, кто рискнул деньгами, и лошадка, на которую он поставил, едва плетется, а он все-таки надеется, что она сделает рывок и выиграет, но этого никогда не бывает, потому что прежней прыти уже нету.

Ну а в скором времени вывели лошадей для нового заезда, и одного коня я хорошо знал. Конь этот числился за Бобом Французиком, но на самом деле Бобу не принадлежал. А принадлежал он мистеру Мейзерсу из Мариэтты, штат Огайо.

Этот мистер Мейзерс был богач и владел какими-то угольными копями или еще чем-то, жил в роскошном загородном особняке и пуще всего на свете увлекался скаковыми лошадьми, но он был пресвитерианин или что-то в этом роде, и жена его тоже, да, кажется, еще ревностней его. Поэтому сам он никогда не выставлял коней на скачки, и в Огайо среди лошадников ходил слух, что он, как только выездит которого-нибудь из своих коней, сразу передает этого коня Бобу Французику, а жене врет, будто продал.

Ну, Боб, само собою, коней брал, а дальше действовал как хотел и внакладе не оставался, в чем его, Боба, попрекнуть никак нельзя или, во всяком случае, не мне попрекать. Конечно, то он выигрывал, а то и нет. Сам я, когда готовил коня, особо этим не интересовался. Мне только и надо было иметь уверенность, что конек этот резвый и в случае чего обскачет всех остальных.

Так вот, говорю вам, в том заезде Боб как раз и выпустил коня мистера Мейзерса, по кличке Бен Игого или что-то такое в этом роде, быстрого, как стрела. Это был мерин, один раз он уже показал время 2 минуты 21 секунда, но мог улучшить результат до 2 минут и 8 или 9 секунд.

Дело в том, что, когда мы с Бертом бродяжничали год тому назад, как я вам уже рассказывал, у Берта был один знакомый негр, который работал на мистера Мейзерса, и однажды, когда на ярмарке в Мариэтте наши кони в скачках не участвовали, а наш хозяин Гарри отбыл по своим делам, мы к этому негру наведались.

Кроме него, все уехали на ярмарку, и он водил нас по роскошному особняку мистера Мейзерса, и они с Бертом раздавили бутылочку винца в спальне у мистера Мейзерса, вытащили ее из потайного шкафчика, где тот ее от жены прятал, а потом мы поглядели на этого самого мерина Игого. Ну, Берту всегда хотелось самому участвовать в скачках, только на это надежды не было, ведь он как-никак негр, так вот, они с тем, другим негром, осушили бутылку до дна, и Берт распалился.

Что ж, тот негр позволил Берту взять Бена Игого и прокатиться с милю по дорожке, которую мистер Мейзерс проложил для себя прямо от особняка. А у мистера Мейзерса была единственная дочка, она тогда чем-то болела и была к тому же не очень хороша собою, и она как раз вернулась домой, так что пришлось поворотить назад и поставить Бена Игого в стойло.

Я вам это рассказываю, чтоб все было ясно. А в Сандаски, когда я сидел на трибуне, тот паренек с двумя девчонками злился, потому что проигрывал на глазах у этих самых девчонок. Сами знаете, каково это. Одна была его подружка, а вторая доводилась ему сестренкой. Я это с самого начала сообразил.

«Оборжаться можно, – говорю я себе, – дай-ка присоветую ему, на какую лошадку поставить».

Он был сама любезность, когда я тронул его за плечо. Он и обе девочки были со мною очень даже любезны с самого начала нашего знакомства и до конца. Попрекнуть мне их не в чем.

Так вот, он откидывается назад, и я ему советую поставить на Бена Игого.

– Только в первом заезде не ставь на него ни цента, потому что он будет плестись, как пахотный вол в ярме, зато потом смело выкладывай все свои денежки.