Убей-городок

– Чудно все это, – изрек-таки Женька. – Дутый пузырь какой-то. Ребята из следственного довольны, что обошлось без большой паники. Баранову, конечно, они козью рожу сделают потихоньку, но никакой побег из-под стражи вменять не будут: себе дороже. Так что Баранов этот тоже легко отделался, еще и напиться успел. Сыщики зареченские тоже вроде как сумели соскочить с большого кипиша: огласки-то нету. Тогда вопрос: и зачем все это затевалось?

У меня были на памяти прецеденты с побегами, правда, не из текущего времени, а значительно позднее, когда вместе со страной разваливалась и правоохранительная система. Но опыт, сын, как говорится, ошибок трудных, говорил свое: беспричинно такие события не происходят. Кроется за этим казусом что-то такое, что нам пока не видно.

– Давай помаракуем? – предложил я Джексону.

– Давай, – легко согласился тот и уставился на меня.

– Баранову для чего-то надо было обязательно оказаться на воле. Так?

– Так.

– И весточки на волю для этого было недостаточно. Иначе бы он никуда не побежал. Ведь ясно, что поймают, а потом и влупят дэ пэ за побег. Верно?

Митрофанов согласно кивал.

– Сколько он пробыл без присмотра? – поинтересовался я.

– Три часа, – быстро прикинул Джексон. – А может, ему с кем-то встретиться нужно было?

Я чуть было не ляпнул, чтобы тот пересмотрел фильм «Место встречи изменить нельзя», да вовремя спохватился. Не знаю, существовал этот фильм уже или нет еще. Лучше не рисковать. Да и что значит: пересмотрел? Не появились еще такие возможности.

Поэтому я просто спросил:

– А ты думаешь, он знал, когда его повезут и повезут ли вообще?

– Нет конечно! – честно признался сыщик.

– Значит, встреча отпадает, – хмыкнул я. – Скорей получается, что ему самому надо было что-то сделать. Только зачем он для этого дачи выбрал? Не под рукой ведь. Он, наверное, оттуда до своего дома, ну, там, где его задержали, целый час добирался в нынешних-то условиях.

– Это в каких это нынешних? – сразу поймал меня за язык Джексон.

Да в таких, хотелось сказать мне, при которых автобусное сообщение иначе как издевательством над людьми не назвать.

Вместо этого я просто сказал:

– Да в сегодняшних.

Сыщик успокоился, а я спросил:

– Слушай, а у него обыск был?

– А на фига? – удивился Митрофанов. – Он же баклан. А в квартире у этой его сожительницы я был, видел их богатства. Хочется заплакать и свою зарплату отдать.

– Ладно! – не унимался я. – А родители, другие родственники? Он где жил до этой сожительницы? Ведь жил же где-то? Кстати, а нет ли у кого из его окружения дачки в том районе?

Джексон устал от нудного разговора. Хотел рассказать хохму, а вместо этого какой-то сопляк с трехдневным стажем в уголовном розыске дурацкие вопросы ему задает.

– Да не знаю я! Я вообще про этого баклана до прошлой пятницы ничего не знал. Ну не попадался он мне ни на глаз, ни на слух.

Я не отставал:

– А ты все-таки наведи справочки. А то давай я сам.

– Вот и наводи, – сердито сказал Митрофанов. Все игривое настроение его куда-то улетучилось. – Ты тут в розыске еще птенец желторотый и не знаешь, что неписаная функция инспектора розыска – это разгребать завалы, а не нагребать на себя. Это только обэхээсэсники могут себе такое позволить – к себе грести. Наша задача, повторяю, – от себя, и как можно дальше. Ничего, послужишь – поймешь.

Расстались мы совсем не по-дружески.

Глава шестнадцатая Находка сезона

А вот на следующее утро Джексон прилетел сам. Дверь в мой кабинет чуть не вылетела с треском и долго трепетала между шкафом и могучим плечом старшего лейтенанта.

– Ну, Нострадамус, пляши! – загромыхал незваный гость, совершенно не стесняясь присутствия Титана.

– А что, ты письмо принес? – демонстративно холодно спросил я, намекая на традиции срочной военной службы. – И при чем здесь Нострадамус?

– Какое письмо? – в свою очередь удивился Митрофанов. – А Нострадамус – это ты, Леха.

Заметив наконец весьма равнодушную реакцию на его бурную радость, Джексон сбавил напор:

– Да ты чего, Леха, надулся на меня из-за вчерашнего «желторотика»? Так ты желторотик и есть, только весьма проницательный. И я в связи с этим ответственно заявляю: извини, друг, был неправ! Больше никогда, нигде и ни за что! Клянусь!

– Вот это правильно! – подал голос Титан, пока еще не понимавший, в чем дело. – Моего желторотика только я могу желторотиком обозвать. Так в чем сыр-бор-то?

– Сейчас расскажу, – кивнул Женька. – Вот тока Леха меня простит, так и скажу.

Видеть такое от самого Митрофанова – невероятное дело, и я быстренько сменил гнев на милость. Тем более что сердился я скорей понарошку.

– Ладно, простил. Не томи душу, давай выкладывай, что у тебя там.

Упрашивать Джексона было не надо.

– Ты как в воду глядел. Есть у Баранова родители, живут здесь, в Череповце. И дача у них имеется. И дача, – тут он совершил витиеватый маневр руками, – внимание! – на седьмом причале, в пяти минутах ходьбы от места, с которого сбежал наш злодей!

К концу фразы сыщик, как заправский конферансье, объявляющий популярного любимца публики, возвысил голос в расчете на бурные аплодисменты.