Убежища (СИ)

Уже в начале февраля "Укротители мышей" переселились в большой город. Было очень холодно и влажно. Дул ветер с моря и выдул почти весь снег с соборной площади. Там труппа разложила свой стол и начала-таки представление. После мессы собралась толпа, но небольшая. Как обычно в холод, Базиль "насиживал" мышей, а актеры кривлялись вовсю, чтобы не простудиться. Ставили какую-то комедию о муже и жене. Вдруг повалил крупный мокрый снег; "муж" так и остался мышью, а "жена" раздулась за секунды до размеров котенка, но не лопнула, стала рыжей в полосочку и заговорила визгливым сопрано:

- Чмок, чмок, чмок! Вот какой у меня большой муженек - и денежки приносит, и штанишки сам надевает. И снимает, но не там, где мне надо. Вот как я его люблю - чмок, чмок, чмок!

Вульгарная тварь сгребла "супруга" в объятия так, что его перестало быть видно. Снег прекратился. Как бы она его не проглотила, успел подумать Антон. Толпа попятилась, крестясь, и зашумела. Антон схватил кота и незаметно ушел в собор. Он видел, как разбегаются люди и как пятеро шутов уносят свои принадлежности. Рыжее существо так и осталось сидеть на снегу.

Всякими переулками, уже в темноте Антон пробрался на окраину. Там актеры снимали отвратительную хибару. В первой комнате держали мышей и все остальное - она была дощатой. Во второй, бревенчатой, спали, и Базиль служил грелкою всем по очереди, если никто не нажаривал единственную девицу или псевдокарлика. Антон открыл первую дверь и отпустил кота. Если честно, все друг другу в пути изрядно надоели. Открыл вторую дверь, обитую тряпками - народ сидел при огарке. Вытаскивали последний каравай из дурного зерна.

- Из-за тебя четырех мышей потеряли, придурок. Топай давай за пивом, - буркнул белобрысый.

- А деньги?

- Ты виноват - пьем на твои.

Базиль решил не входить и устроился у угла печки под лавочкой.

Когда Антон вернулся, кот беспокойно бродил кругами и издавал свои вопросительные "Мрря". В главной комнате то ли дрались, то ли просто шумели громче обычного - но напиться им было нечем, ведь так?

Антон осторожно, чтобы не скрипела, приотворил дверь. На него вывалился перепуганный негр. А там, за его плечами, метались отсветы пламени. Тающая ледышка в оконце блеснула и превратилась в зеркало - но лишь на мгновенье. Негр оттолкнул Антона и выскочил во двор, но его не рвало. Он орал:

- Кто я? Я забы-ы-и-ил!!!

Те, кто были в комнате, превратились в плоские фигуры, и границы их искажались, словно у отражений в текушей воде. То они горбились, то отращивали новы и уши, и эти колебания могли усыпить, присоединить к ним и точно так же вытянуть душу и забыть свое имя. Души их то ли сливались, то ли переходили из тела в тело, так тут же сообразил Антон. Все эти души, к его ужасу, стали одинаковыми и плоскими. Так тени-тела качались, и никто не помнил, кем он был.

- Король идет! - крикнул старшой.

Тут Антон не выдержал, захлопнул дверь, подхватил кота, свой мешок и кошачью сумку, выскочил за дверь, в снегопад. В ужасе он посадил Базиля в сумку с деревянным дном и передней стенкой, поверх нацепил свой мешок и как можно быстрее ушел.

Что они делали, где бродили всю ночь, он не запомнил. Проснулся он на ступенях собора со смерзшимися, заснеженными волосами. В сумке на коленях спал теплый кот.

Уходя из города, Антон видел бывших спутников. То были снова люди, а не тени. Но теперь, аккуратно расчесанные и одетые в какие-то похожие рубища, они стояли в очереди к тому зданию, где размещалась, как они ее называли, стоянка инквизиторов. Так что Антону пришлось поторопиться.

- Наверное, поэтому я и забыл их имена. - задумчиво и медленно произнес Антон, - Они исчезли.

***

С отвращением разума слушал Бенедикт то, что последовало дальше. Оно походило на ощущения от первой части "Молота ведьм" (и, значит, потом пришла бы ужасная тревога), но гнездилось глубже, куда глубже. Шея расслабилась, голову он откинул. Состояние напоминало похмелье - но так рано оно не возникает, и не с полутора же стаканов пива... Так он и сидел, не замечая пламени свеч, что отражалось в его глазах. Мальчик отпил из своего стакана, по-детски вытер губы рукавом и говорил, говорил; казалось, он рассматривает что-то мелкое очень близко. Кот спал, а Бенедикт видел все это и еще нечто, послужившее причиною отвращения. Мой разум плавно обходит это, как зачумленный город, думал ректор. Точно так же его ум миновал и некоторые места работы о Платоне. Как бы то ни было, память о рассказанном сложилась связно и достаточно ярко.

Покинув город, Антон устроился перезимовать у "одной вдовы". Та не мешала ему воспитывать пару-другую мышей, если он, как понял Бенедикт, исправно исполнял дневные и ночные обязанности. Вдова, вероятно, долго мечтала о молодом дружке, мечты ее привели к Антона к источнику полезного вдохновения: мыши обнаглели и, кроме "Похорон кота" выучились представлению о школе - они стояли на задних лапках, кот махал хвостом, и они пищали; если пищали что-то не то или умолкали, он шлепал их мягкой лапкой. Вдова добродушно хохотало, это ей не надоедало.