Убежище

– Когда она уходила с фермы Вернста после интервью! Погодите, сейчас вспомню точно: «Закрыв за собой входную дверь, я наклонилась, чтобы обуть кроссовки. Я на секунду замерла, заметив, что они были вычищены пожилым мужчиной…» Такое ощущение, что она не узнала свои собственные кроссовки, словно ей было неприятно внимание фермера к этой обуви… Вот веха, которая должна была нас насторожить!

– Бог мой, сколько деталей мы с вами упустили!

– Она упоминает об этом мимоходом, как мы могли догадаться, что эта простая фраза, это ощущение дискомфорта содержит в себе часть правды? – возразил Дамьен, словно прочитав мысли психиатра. – А что касается воды, это должно иметь ключевое значение, раз Сандрина касалась этой темы столько раз.

– В таком случае, если хлев соответствует «залу трофеев», что может представлять собой высохшее болото? А что, если…

– Что?

– Символика! Сначала исчезновение хозяйственной постройки по сравнению с планом, затем высохшее болото…

– Куда вы клоните? – спросил Дамьен, не понимая внезапного энтузиазма молодой женщины.

– Что мы видим, глядя на высохшее болото?

– Ммм… не знаю… отсутствие воды?

– Точно! Но не отсутствие, а исчезновение воды! Исчезновение! Наличие этого болота символизирует исчезновение!

Дамьен вскочил одним прыжком, опрокинув стул.

– Он топил детей! Как на острове! Вот как он избавлялся от них! – бросил он, прежде чем выбежать на улицу.

17

– Что там, в хлеву?

– Другие рисунки, сделанные другими детьми.

– Откуда ты знаешь, ты здесь всего несколько дней…

– Я была там. Очень долго… Можешь сама посмотреть в хлеву, в глубине чердака…

Я вихрем взлетела вверх по лестнице. Вернст мог вернуться с минуты на минуту, солнце уже опасно клонилось к горизонту. Я быстрым шагом вышла из дома, обогнула иву и направилась к хлеву, не заботясь о том, что меня кто-нибудь может увидеть. «Это невозможно, девчонка несет полную чушь», – повторяла я, пока искала лестницу. Я выбралась через люк на чердак и направилась к его дальнему концу, с трудом обходя груды хлама, которые полумрак превращал в опасные ловушки. В глубине помещения я заметила слуховое окно. Слабый свет угасающего дня послужил мне маяком, направив к нише, которой не было видно от люка. И тогда я увидела матрас. Идентичный тому, на котором я провела столько ночей. Я упала на колени. Цепь, родная сестра той, что когда-то сковывала мое запястье, торчала из стены и змеилась по полу, заканчиваясь железным браслетом.

– Это невозможно, – выдохнула я, – это невозможно…

Я медленно подняла голову, чтобы взглянуть на стену.

Там, разбросанные в разных местах, были нарисованы человечки, мелом или чем-то другим. Никаких красок. Только серые палочки и круги. Имена были написаны разным почерком, разными маленькими руками… Десять имен, одно из которых – Мелани. Десять котов…

Я принялась лупить по матрасу изо всех сил. Я заглушала свои вопли, засунув в рот кулак. «Вот почему этот подонок меня больше не трогал! Вовсе не потому, что он раскаялся, он продолжал удовлетворять свою потребность, скрывая это от меня… Вот почему я не должна была приближаться к хлеву! Он никогда не переставал быть монстром… Каждый вечер… В 20 часов 37 минут… Он похищал детей, чтобы утолить свой сексуальный голод, чтобы… чтобы больше не истязать меня… О, боже… Он сделал это, чтобы защитить меня… Я – причина всего этого…»

Меня охватила настоящая истерика, когда я осознала, в какого монстра превратилась.

Я покинула это проклятое место, чтобы вернуться в дом. Добравшись до входной двери, я взяла нужный ключ среди множества ключей, висевших рядом с дверью. Ключ от замка на цепи найти было несложно: он был самым маленьким. Я помнила об этом, поскольку имела возможность видеть его много раз, когда мой палач освобождал меня на несколько минут, чтобы я могла немного размяться, прогуливаясь по погребу. Его размер всегда меня возмущал. Как такой мизерный предмет может быть символом свободы? Тяжелый, большой ключ выглядел бы гораздо солиднее…

Мелани с беспокойством смотрела, как я сбегаю по ступенькам несколько секунд спустя.

– Что случилось? – спросила она, когда я вставила ключ в замок ее металлического браслета.

– Что произошло с другими детьми?

– Он… Он их убил… Он их утопил, так он мне сказал, когда я закричала в первый раз. «Ты хочешь, чтобы я сразу тебя утопил, как остальных?»

– О, боже… Тебе нужно бежать… Ты должна покинуть этот лес…

– Какой лес?

– Где живет Лесной царь… Беги и никогда больше не возвращайся…

– А как же ты?

– Я тоже уйду… Не волнуйся.

– Мы могли бы уйти вместе… – заплакала девочка.

– Нет, мне нужно убить Лесного царя, иначе я никогда не смогу вернуться на остров…

– Я не понимаю…

– Беги, Мелани. Скорее, пока он не вернулся… Беги навстречу жизни…

Она еще немного подождала, потом, поняв, что добавить больше нечего, побежала вверх по лестнице, перешагивая через несколько ступенек. Напоследок я ей крикнула, чтобы она обула мои кроссовки, которые стояли у входа, и бежала как можно быстрее, чтобы найти своих родителей, потому что она никогда не должна сомневаться в том, что они ее ждут.

А потом я завыла, бабушка.