Убежище 3/9

От удивления Мальчик раскрыл рот. На этом столе были все, абсолютно все лакомства, которые только можно было себе представить. Курица-гриль в чесночно-сметанном соусе, утка с яблоками и грецкими орехами в винной подливке, поросенок на вертеле, жаркое, шашлыки и отбивные, сыры с дырками, сыры с плесенью, сыры, истекающие нежными солоноватыми каплями влаги… Салаты, винегреты, рагу… Блины со сметаной, блины с вареньем, блины с черной икрой и блины с красной рыбой. Пирожки с яблоками, с капустой, с картошкой, с черносливом… Торты, пироги, фрукты, пудинги, мороженое, конфеты… Все. А еще в больших хрустальных чашах — жидкий, тягучий, цвета янтаря мед и пиво, темное как нефть. С густой и белой, точно деревенская сметана, пеной.

Во главе стола, на старомодном стуле с изогнутыми ножками и высокой спинкой, сидел человек средних лет. Все остальные стулья пустовали.

— Садись, угощайся, — сказал человек приятным грудным голосом.

Мальчик переступил с ноги на ногу.

— Не стесняйся, — снова позвал тот. — Кушай.

Мальчик сел за стол. Положил себе на тарелку кусок утки, салат и оливки и стал есть, украдкой поглядывая на хозяина.

У него было странное лицо, у этого человека. Очень умное, очень худое, изможденное и неухоженное. Густые неопрятные усы, почти полностью скрывавшие рот, плавно переходили в длиннющую бороду-веник. Буйная растительность на лице была измазана чем-то блестящим и липким. Жесткие кудрявые волоски склеивались в подозрительные застарелые сосульки.

— А вы не будете кушать? — спросил Мальчик.

— Нет, — грустно произнес человек. — Не буду. Я — Тот Кто не Может Есть. Я — Тот Кто Рассказывает.

— Почему вы не можете есть?

— Не могу глотать, — ответил Тот. — Ты, Ваня, бери, бери себе еще. А я пока расскажу тебе одну историю. Вернее, начало одной истории. Называется «Светлый промежуток».

Мальчику понравилось название. Он взял пару блинов с черной икрой и приготовился слушать.

Светлый промежуток

Начало одной истории

Жил-был на свете мальчик, и звали его Ваня. Однажды Ваня вместе с мамой пошел в Чудо-Град — тот, что в Парке Горького, — кататься на аттракционах. И вот, когда он катался на маленьком смешном красном кресле в Пещере Ужасов, с ним произошел несчастный случай. Он очень сильно ударился головой. Так сильно, что у него пошла кровь из носа и из ушей, и он потерял сознание.

Некоторое время он так пролежал, а потом приехала «скорая», и Ваню повезли в больницу.

В машине мальчика положили на жесткую, трясущуюся от езды банкетку, накрытую вонючей оранжевой клеенкой, сделали ему четыре укола в вену, потом поставили капельницу, а глубоко в горло затолкали трубку, чтобы ему было легче дышать. Чтобы он вообще мог дышать.

К тому моменту, когда Ваню привезли в больницу, его пульс стал очень медленным. Он совсем не шевелился.

Мальчику сделали рентген и компьютерную томографию. Потом еще уколы. Наконец к Ваниным родителям, которые все это время ждали в коридоре, вышел нейрохирург и сказал, что будет делать операцию. Еще он сказал: «умеренная кома», «прогрессирующая внутричерепная гипертензия», «внутричерепная гематома», «трепанация черепа», «поставьте ваши подписи здесь и здесь»…

— Кстати, ты знаешь, что такое трепанация черепа? — спросил Тот Кто Рассказывает.

— Нет, — помотал головой Мальчик. — Что это?

Ему совсем не нравилась эта сказка.

— Когда делают дырку в черепе. Это… очень древняя традиция. Давным-давно, в эпоху неолита, маленьким детям делали эту дырку, чтобы через нее вылетели плохие духи, а внутрь проникли хорошие. Тогда еще не было ни больниц, ни медсестер, ни общего наркоза, ни скальпелей. Ребенку давали выпить напиток из трав, а потом делали операцию кремниевым скребком. Большинство детей после этого умирали. Но те, кто оставался в живых, обретали мистическую силу. Они вырастали и правили другими людьми, потому что умели делать всякие волшебные вещи. А после смерти из их черепов вырезались амулеты…

Родители поставили свои подписи. Мальчика побрили налысо и отвезли в операционную. Во время операции сердце у Вани стало биться совсем редко, а потом и вовсе остановилось. Но после электрошока забилось снова. Это была клиническая смерть. Не настоящая.

Через три дня в отделение реанимации, где лежал Ваня, пустили его маму.

Она его не узнала.

Ваня по-прежнему находился в коме. Его голова была плотно забинтована. Вся правая сторона лица превратилась в один огромный зелено-фиолетовый синяк. Изо рта и носа торчали какие-то трубочки. Глаза были закрыты.

Врач — тот, что делал мальчику операцию, — отвел ее в свой кабинет, дал стакан воды и, когда она перестала всхлипывать, стал говорить о надежде. Он говорил, что нужно ждать. Он говорил, что головной мозг имеет очень высокие компенсаторные и адаптационные возможности. Он говорил, что о реальных последствиях травмы можно судить только после окончания острого, промежуточного и отдаленного периодов травматической болезни мозга. И что при тяжелых черепно-мозговых травмах эти периоды длятся несколько лет.

— Он будет таким несколько лет? — спросила мать и снова заплакала.