Убежище чужих тайн

– Я не понимаю… – пробормотала Елена Кирилловна, пытливо вглядываясь в лицо своей собеседницы. – Вы обвиняете меня? Вы что, считаете, что я… из ревности… Какая глупость! Спросите кого хотите – я уважаю Сергея Петровича, но он никогда не интересовал меня как мужчина… Да и я его не интересовала…

– Не пытайтесь сбить меня с толку, – усмехнулась Амалия. – При чем тут ревность? Вы еще скажите – любовь… Я же сказала вам: я все знаю. Взять хотя бы жен господина Мокроусова: один человек подозревал, что их отравили из-за денег, но он считал, что это сделал сам Мокроусов. Их действительно отравили из-за денег, но вовсе не муж, а та, которая потеряла бы все, если бы они добились своего. Потому что обе жены Мокроусова ненавидели Луизу Леман, ненавидели все, что было с ней связано, ненавидели Полтаву, где она была похоронена и где Сергей Петрович ходил на ее могилу как на свидание… Они настойчиво уговаривали мужа продать особняк в Полтаве и уехать. Но вы ведь не могли этого допустить, не правда ли? Тут вы были свой человек, вы были фактически хозяйкой этого дома, вы делали все по своему разумению, ваш сын, который без вас пропал бы, тоже находился при деле… И наверняка Мокроусов щедро вам платил, потому что никто никогда не жаловался, что он скуп. Всех-то обязанностей – вытирать пыль, следить за порядком и каждый день носить на могилу белые розы. Скажите, сударыня, что вы чувствовали, когда клали цветы на могилу женщины, которую вы убили?

– Вы сошли с ума, – произнесла Елена Кирилловна голосом, лишенным всякой интонации. – Вы просто сошли с ума…

– Вы меня разочаровали, – вздохнула Амалия. – Можно было придумать что-нибудь поинтереснее… Впрочем, это не первая ошибка, которую вы совершаете.

– Неужели?

– Конечно. Было бы нелегко догадаться, что именно вы убили Луизу Леман, если бы не убийство жен Мокроусова. Одно убийство еще может сойти с рук; три вызывают слишком много вопросов. Например, жены Сергея Петровича почему-то умирали именно после того, как заводили речь о продаже полтавского дома. Кому это было выгодно? Кто может легко подсыпать яд в еду… или, например, в лекарство от мигрени? Образцовой, исполнительной, вышколенной прислуге это сделать проще всего. Вам повезло в том смысле, что Сергей Петрович оказался идеальной ширмой. Он всех раздражал… и отвлекал на себя внимание. Как только люди думали, что он может быть замешан, они уже не видели никого и ничего, кроме него. Но достаточно убрать ширму, достаточно предположить, что на самом деле он ни при чем – и что мы видим?

– Я все же настаиваю на том, что вы сошли с ума, – промолвила Елена Кирилловна все тем же ровным тоном и сделала шаг к двери.

– Тогда вы не станете возражать, если я расскажу Сергею Петровичу о моей безумной версии, – усмехнулась Амалия. – Его, конечно, больше всего интересует убийство Луизы Леман. Хотя вообще-то надо начать с самоубийства вашего мужа.

– Оставьте Иоганна в покое! – вырвалось у Елены Кирилловны. – Хоть его не впутывайте в ваши… ваши интриги…

– Не стану, но только если вы скажете мне правду. Почему ваш муж покончил с собой?

– Мы очень долго хотели завести ребенка, – прошептала Елена Кирилловна, – но не получалось. Наконец родился сын… Мы очень любили его, особенно Иоганн, но однажды он допустил ошибку… из-за отсутствия опыта… Он оставил окно открытым, ночью похолодало, ребенок тяжело простудился, едва не умер… и на всю жизнь сделался глухонемым. Мой муж не мог вынести того, что из-за его оплошности единственный сын стал калекой… И он покончил с собой.

– Ложь, – усмехнулась Амалия, – ложь, хоть и выстроенная на некоторой доле правды. Вам повезло, потому что вас жалели, видя ваше горе. Люди в деревне простые, и они не стали вдумываться в детали истории, которую вы рассказали. Я видела достаточно родителей, которые трясутся над своими детьми, и я вот что вам скажу: каждый сквозняк их приводит в ужас, они кутают ребенка, стараются не выпускать его из виду, и даже если им случится приоткрыть окно, они будут сидеть тут же, в детской, и следить, чтобы свежий воздух не навредил младенцу. Поверьте, они ни за что не допустят, чтобы единственный сын простудился так страшно и так фатально, чтобы стать калекой на всю жизнь. А значит, либо вы лжете по поводу того, какой Иоганн Карлович был ответственный, либо он застудил сына с умыслом. – По лицу Елены Кирилловны пробежала судорога. – Он ведь сделал это нарочно, не так ли? И виной тому Луиза Леман?