Убежище, или Повесть иных времен

Лейстер. По роковой случайности, довершившей мои несчастья, в одной из

таких поездок мы встретили Айртона, поклонника, которому я была обязана

королевской и отцовской немилостью. Поощряемый лордом Бэрли, он вновь

оказался в нашем доме. Его сердце недоступно любви, его страсть —

политика, и в нем вновь проснулось неукротимое желание добиться высокого

положения в этой сфере с помощью моего приданого. Пренебрегая моими

слезами, холодностью и презрением, он, как и прежде, теперь ждал от моего отца

решения моей судьбы. К моему отчаянию, я узнала, что между ними

заключена сделка, где мне назначена была роль бессловесного залога, и что их уговор

вступал в силу немедленно. Я знала непреклонный нрав отца, знала, что

таков же и Айртон; у меня были основания страшиться, что новая вспышка

отцовского гнева может обречь меня на публичное бесчестие, если я не сумею

опередить их действия отчаянным шагом. Не удивляйтесь же, что я наконец

решилась на то, чему в мыслях долго противилась. Я выбрала слугу, к

которому питала доверие, он доставил мне это платье и предложил сопровождать

и оберегать меня. Я благословила преданность, которую никогда не смогу

вознаградить вполне, и, окрыленная равно надеждой и страхом, пустилась вслед

за вами, не зная устали в пути, оставив письмо, где говорила, что буду искать

приюта в Лондоне.

На этот волнующий рассказ мой супруг и я отвечали многократными

заверениями в дружбе и защите, а также похвалами ее мужественному

поведению. Спустя некоторое время лорд Лейстер вышел из каюты.

— Вас, долго бывшую моей поверенной, единственной, кто был посвящен в

мою привязанность, — вновь заговорила мисс Сесил с нежностью, устремив

вопрошающий взор, казалось, в глубину моей души, — менее удивят поступки,

которые ею вызваны, чем мое в ней признание. Но даже к нему, как ни

странно это может показаться, меня побудила благоразумная осмотрительность. Я

хорошо обдумала, моя дорогая Матильда, все мое прежнее и будущее

поведение. Я видела ясно, что, пока, как мне представлялось, милорд оставался в не-

ведении о моих чувствах, сердце мое могло по-прежнему питать к нему

опасную нежность. Совершив же этот решительный шаг, я поставила лорда Лей-

стера судьей над собою и впредь буду поступать со строжайшей

осмотрительностью. Я знаю, что вы в своем великодушии, видя лишь лучшее во мне,

могли бы пожелать, чтобы я осталась при вас, и как могла бы я устоять против

столь милого приглашения? Ах, только заставив молчать самого

красноречивого ходатая! Лорд Лейстер теперь никогда не сможет стать для меня

поводом к этим опасным мыслям. Где бы вы ни надумали поселиться, я удалюсь в

монастырь по соседству и там буду жить как пансионерка. Всегда слыша о

вас и иногда видя вас обоих, — добавила она, и голос ее прервался

рыданием, — я буду считать, что все мои желания осуществились. А до тех пор, я

верю, вы не пожалеете доли для меня в опасности, грозящей лорду Лейстеру.

— Ах, вы мало знаете меня, — возразила я, ласково пожимая ее руку, —

если думаете, что я пожалела бы для вас доли и в его счастье. Никогда, нежная,

великодушная девушка, никогда более мы не расстанемся. Никогда лорд

Лейстер не мог бы надеяться, а его жена опасаться, что вы, возвышенная

душа, совершите нечто неподобающее. Живущие одним и тем же чувством, мы,

которых природа создала подобными друг другу, преступили бы ее законы,

расставшись.

— Не скрою от вас, милый друг мой, — ответила она со свойственной ей

благородной безыскусностью, — что я ожидала от вас этого проявления

великодушия, но оно лишь укрепляет меня в моей решимости, и я сердцем

чувствую, как осудили бы вы меня, случись мне поколебаться.

В моей душе разлилось давно не испытанное мною чувство безопасности,

чувство благодарности к моему чудесному другу. Между тем день подошел к

концу. Лорд Лейстер позвал нас полюбоваться прелестью наступающего

вечера. Мы поднялись на палубу и расположились в шлюпке, закрепленной там.

Все страхи, все надежды, казалось, на время отступили, и для каждого из нас

эти мгновения заключали в себе всю жизнь. Легкий ветерок, играя, наполнял

белые паруса, судно уверенно и плавно разрезало зеленые волны, и их

гребни, причудливо посеребренные полной луной, распадаясь, одни лишь

оживляли спокойствие ночи. С умиротворенной радостью я переводила взгляд с

любимого на подругу, с подруги на любимого. Кроткое светило с одинаковой

лаской касалось сиянием их лиц. Мужественная нежность была в обращении

лорда Лейстера со мной, благодарная почтительность — в обращении с мисс

Сесил, сама же прелестная Роз, сердцем зная, что она вправе гордиться

собой, с благородным достоинством принимая то место, что принадлежало ей в

наших сердцах, не помнила о том, что мешало ее счастью быть полным.

Такие благодатные затишья в жизни, знакомые только любящим, укрепляют

душу так же, как они укрепляют тело, и лишь они дают нам силу вынести все

прошлые и грядущие беды. Душевное спокойствие располагало к

счастливому отдыху, и сон предъявлял свой счет за долгие часы усталости и страха.

Милорд настоял на том, что он останется на палубе: тихая, теплая погода —