Убежище. Книга первая

– Даже корма не жалко! Нет, правда! Оно того стоит! Да и крысы рады.

Он благожелательно оглядывал приятеля-кота, старательно подъедающего корм из их с Маурой мисок, и вспоминал, как много они всего успели сделать, пробравшись в кузов грузовика!

– Фёдор, а почему ты не велел ничего делать в самом дальнем конце этой Прилипоперевозки? – наконец уточнил у него Эдик, наевшийся от души.

– Потому что там пассажиры! – насмешливо пофыркал Фёдор. – Ну, что ты так смотришь! Часть крысиной семьи хотела отделиться и найти себе хорошее место для жилья, вот и поехали с этими… Там-то им всегда будет и где спрятаться, и что погрызть. Да и Прилипам будет нескучно! Как говаривал самый умный кот, которого я видел в своей жизни: «Надо действовать тем, что у тебя под лапами и использовать всё, что под них попадается!»

Владимир очень удивился, обнаружив своего сына, играющим с тремя бультерьерами.

Мишка бросал им палку, и вся троица – два больших, белых, словно литых пса и маленький странноватого вида щенок, неслись во весь опор за игрушкой.

– Крок, не тащи бревно! Я всё равно не буду его тебе бросать! Дил! Не наступи на Фунтика! – Мишка хохотал так радостно, что Владимир сам разулыбался. Правда, как только сын заметил, что отец на него смотрит, он сразу сделал вид, что ничем таким не занимался.

– Дил, всё. Не будем больше играть… – он сочувственно погладил недоумевающего бультерьера по носу.

– Почему? Им, по-моему, очень хочется ещё! – Владимир чувствовал себя неловко. Странное ощущение возникает, когда вот он, твой сын. Ты его знал с рождения, видел каждый день, даже иногда общался. А выходит, что ты про него ничего не знаешь – это незнакомый для тебя человек. – Я не думал, что тебе нравятся бультерьеры.

– Нравятся, – Мишка отвечал сухо. Ему очень хотелось, чтобы отец уехал. Ну, в самом-то деле, что ему ещё надо? Поспал, отдохнул, вон, выглядит лучше, ну, и ехал бы уже к себе.

– Миш, может, поговорим? – Владимир чуть не добавил глупую фразу: «как отец с сыном», но сдержался. Сына он воспринимал, как нечто нужное в жизни, но не очень интересное. Мишка его постоянно разочаровывал. Его первая жена жаловалась на сына почти всё время. Ника – тем более. Когда он сам с ним пытался пообщаться, сын был на взводе. Или истерил, или тупил, или наглухо замыкался и молчал. Короче, общение не ладилось. А тут выяснилось, что это не просто подчиненный объект под названием "сын", а… человек!

– Зачем? – мальчишка глянул хмуро, а потом, совсем по-другому, посмотрел на третьего бультерьера. – Фунт, ну, что ты уже жуёшь! Нам чего твоя хозяйка велела? В пасть ничего не тащить, в грязь не лезть и на все дачи не хрюкать!

Владимир успел мимолётно расстроиться тому, что сыну и смотреть-то на него не хочется, а потом он невольно сфокусировался на странном щенке.

– Погоди-ка… Так это же поросёнок! – осенило его.

– А ты думал кто? – хмыкнул сын. – Хотя его постоянно за щенка принимают.

– Что значит принимают? Я и есть собак! Я бультерхрюк! – последний забавный звук у Фунтика получился потому, что он обнаружил целую горку ботвы, выброшенную Ритой Михайловной, и с забавным писком ринулся туда.

– Ой, Фунтик, ну, ты и даёшь! – Мишка обнаружил, что очень трудно злиться, когда рядом эта развесёлая компания. Когда Дил, всё-таки принёсший огромную дубину и попавший ею под колени отца, роняет его на травянистую обочину, и в качестве извинения, активно вылизывает его руки, а потом, обнаружив, что человек не ругается, и лицо. Когда Фунтик, будучи поросёнком добрым и щедрым, от души делится найденной молодой морковкой, случайно попавшей в охапку ботвы. А Крок, в качестве дружеской помощи по подъему нового человека, усаживается ему на колени всей увесистой булькотушкой.

– Милый, ты жив или тебя уже утоптали? – любознательно уточнила Людмила, глядя на смеющегося сына, пытающегося убедить бультерьеров и поросёнка, что его не надо лизать и кормить привядшей морковкой. – Да, знаешь, по-моему, сейчас ты гораздо больше жив, чем всё последнее время!

Глава 31. Бездонная картонная пустота