Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Когда вы путались у меня под ногами в деле Кейна, сэр, – резко произнес Хемингуэй, – вы, может, и сводили меня с ума, но тогда, по крайней мере, относились к происходящему серьезно, а не как к фарсу! Я не говорю, что от вас не было проку, потому что он был, но вижу, что мне пора уходить!

– Не надо! – взмолился Тимоти, насмешливо вытаращив голубые глаза. – Вы из-за звонка в дверь? Нет, сидите! Я велел Кемпси говорить, что меня нет. Все равно в это время могут наведываться одни коммивояжеры. А вообще-то я нарасхват!

Но он ошибся. Раздались неуверенные шаги, и в комнату вошел, прихрамывая, Джеймс Кейн.

– Здравствуй, Джим! – воскликнул Тимоти, поднимаясь с кресла, к неудовольствию кота Мелхиседека. – Какое блестящее общество! Перед тобой твой старый друг сержант Хемингуэй, рядящийся ныне в личину старшего инспектора.

– Ты был на этом приеме? – вскричал Джеймс Кейн, швыряя на стол ту самую газету, что утром привлекла внимание старшего инспектора. – Какой же ты негодник, Тимоти! Ты сам достоин удушения! Ради бога, Хемингуэй, заприте его в камеру на Кэнон-роу и не выпускайте! Как поживаете? Не скажу, учитывая обстоятельства, что рад встрече с вами здесь, но все равно приятно видеть, что вы не постарели даже на день! Значит, мой чертов брат оказался одним из подозреваемых?

– Увы, сэр, вынужден признать, что так оно и есть, – ответил Хемингуэй, пожимая ему руку.

Глава 10

– Не станешь же ты утверждать, что все это уже попало в газеты? – недоверчиво промолвил Тимоти.

– Многое, – подтвердил Джеймс Кейн. – Ты не упомянут, но держу пари, мама догадается, что ты там находился.

Тимоти, взявший газету и с интересом читавший роковой абзац, усмехнулся:

– Мама не читает такого мусора! Если бы не твой предосудительный литературный вкус…

– Большое спасибо! Между прочим, это любимая газетенка нашей Нэнни! Умеет же она меня огорчить! «Смотрите, папочка, разве это не друзья дяди Тимоти? Я подумала, вам будет любопытно узнать, что про них написано». Еще как любопытно! Выкладывай худшее! И – кто такой Сэтон-Кэрью? Ты действительно во всем этом замешан?

– А как же! У меня нет алиби, этот тип мне не нравился, а тут еще серж… я хотел сказать, старший инспектор обзывает меня хладнокровным дьяволом! Так что перестань воображать, будто единственный в семье, кого можно заподозрить в жестоком убийстве, – ты! До чего мы докатились! Если что-то не позволяет нашему старому другу арестовать меня здесь и сейчас, то лишь непреложный факт, что проволокой для вешания картин я пользуюсь несравненно хуже, чем ножом. Кстати, это чудесное оружие наверняка найдется где-нибудь неподалеку. – Он огляделся. – Не скажу, что всегда держу его под рукой, но…

– Уверен, что не прямо под рукой, сэр, – заметил Хемингуэй и повернулся к Джеймсу Кейну: – С радостью остался бы и поболтал с вами, сэр, но не могу. К тому же вы пришли поговорить с мистером Хартом, так что я ухожу. Он не очень изменился: постоянно вспоминаю сигнализацию, которую он тогда установил перед вашей дверью!

– Негодный молокосос! – воскликнул Кейн, улыбаясь.

Тимоти проводил старшего инспектора до двери. Вернувшись, он застал единоутробного брата за набиванием трубки.

– Какими судьбами в Лондоне, Джим? – осведомился он.

– По делам. А теперь еще и это! – Кейн указал на газету. – Ты действительно в этом замешан, Тимоти?

– Вряд ли. Хотя я там находился.

Кейн с кряхтением чиркнул спичкой.

– Я полагал, что в нашей семье уже достаточно убийц.

– Нельзя с тобой не согласиться. Но этот не обязательно наш, семейный.

Приминая большим пальцем тлеющий табак в трубке, Кейн хитро покосился на младшего брата:

– У тебя к этому не просто праздный интерес, правда?

– Да, – смело ответил Тимоти. – Совсем не праздный. Девушка, на которой я намерен жениться, принадлежит, как и я, к числу тех, кто мог совершить преступление.

Джеймс Кейн продолжил возиться с трубкой. Наконец из нее показался дымок.

– Значит, все серьезно? Я слышал кое-что от матери.

– Это она подсказала тебе, что твой долг меня образумить? – Тимоти открыл еще одну бутылку пива. – Боюсь, Бьюла ей не приглянулась.

Джеймс взял у него полный стакан и поставил перед собой на каминную полку.

– Нет. Но не воображай, будто я готов безропотно проглотить все, что слышу от матери, ведь я знаю ее гораздо лучше, чем ты. Тем не менее ответь, ты уверен, что сам не совершаешь ошибку, старина?

После этих простых слов продолжать разговор было трудно, но Джейм все-таки постарался:

– Извини за глупый вопрос. Просто хотелось тебя предостеречь: не совершай поступки, о которых будешь жалеть всю жизнь!

– Ладно, не буду.

Кейн выпил пиво и предложил:

– Давай начистоту, Тимоти: только не мезальянс! Видит бог, я далек от вмешательства в твои дела, но, даже допуская, что мама сильно преувеличивает, вынужден признать, что этот брак не для тебя! Не боюсь показаться невежливым, главное, чтобы ты хорошенько подумал и не торопился. На кону не только твое будущее: не забывай о матери, да и об отце тоже!