Убийства на фоне глянца

Дома, глянув в зеркало, я с удивлением уставилась на свой профессионально выполненный макияж – ведь я успела о нем позабыть. Возраст, красота, молодость, любовь. Раздумывая о том, как проведу свои преклонные лета, я начисто исключала из планов на будущее любовь. Я не желала видеть, как кто-то стареет и угасает рядом со мной, становясь, в свою очередь, свидетелем моего угасания. Я решила, что уеду жить на природу, буду читать, гулять и каждый вечер наведываться в ближайшую деревню, чтобы выпить там рюмку с моряками или крестьянами – с кем именно, я еще для себя не определила. Куплю себе кота с гладкой шерстью и симпатичного пса. Я не хочу, чтобы кто-нибудь напоминал мне о неприятных мелочах повседневности – оставлял тюбик зубной пасты с незавернутой крышкой, или шумно втягивал в рот суп, или жаловался на боль в пояснице, прежде чем лечь в постель. В одиночестве есть своя утонченная прелесть – а потом пусть смерть поможет тебе исчезнуть из этого мира. Но, честно признаюсь, меня бесила мысль об утрате красоты, свойственной молодости. Я не слишком часто об этом задумывалась, но когда случалось… Если бы, по крайней мере, процесс старения нес в себе переход в какое-то иное качество… но нет, он означает увядание тканей, перерождение клеток, не говоря уж о нейронах, которые мрут как мухи на сотах с роскошным медом. И ничего, ничего с этим не поделаешь, ты можешь сколько угодно лежать на кушетках, отдаваясь во власть ловких рук, которые делают тебе массаж, покрывают тело кремом или чудесными, ароматными мазями, – все бесполезно, с каждой минутой, с каждой секундой ты старишься ровно на эту минуту и ровно на эту секунду.

Опыт, обстоятельства, новые впечатления – все то, что имела в виду моя сестра… Но это из другой оперы. Я ведь уже успела полюбить свой скептицизм, спокойно обходилась без иллюзий и, пожалуй, даже возненавидела чрезмерную жизненную силу и бездумность, свойственные молодости. Нет, со мной все хорошо, я бы ни за что не вернулась назад, да и не смогла бы. Точка.

Я смыла лосьоном макияж. Надела пижаму. Есть ли способ помочь сестре в этой отвратительной ситуации? Нет. А могла бы я, по крайней мере, как-то утешить ее? Возможно, но в ее положении все слишком быстро катится под горку, и я не успею даже попытаться что-то предпринять.

Глава 4

Инспектор Сангуэса сам занес нам отчет с результатами проверки. И они того стоили. Сто миллионов песет! У мерзавца Вальдеса имелся счет в швейцарском банке – на его имя было положено сто миллионов песет. Выходит, ремесло журналиста, работающего в розовой прессе, давало возможность не просто откладывать некие деньги, но и скопить приличную сумму!

– Занятно, правда? Ты считаешь, что он мог заработать столько, беря интервью у знаменитостей? – спросила я Сангуэсу.

– Даже если ты умножишь его официальные заработки на три, все равно не хватит.

– А может, он получил наследство? Или играл на бирже?

– Ничего подобного не было. Этот тип взял и вытащил денежки из рукава, как ловкий фокусник.

– Вот мне и хотелось бы знать, как именно ему удавалось проделывать такие фокусы. А еще что-нибудь ты мог бы выяснить?

– Да я и так уж повсюду шарил. Он не являлся членом анонимных обществ, нет данных и об участии Вальдеса в каком-либо бизнесе.

– Когда деньги поступили на его счет?

– Два года назад он сделал первый вклад. Десять миллионов. Затем вносил каждый раз в среднем где-то миллионов по двадцать. Вклады не были регулярными, никакой системы не просматривается. И еще: он ни разу ничего со счета не брал.

– Надо полагать, собирался после выхода на пенсию зажить на Ривьере.

– Да уж наверняка не в родную деревню ехать намылился, чтобы там винцо из глиняного кувшина попивать.

– И своей чековой книжкой, как легко догадаться, он тоже не пользовался. Это очевидно.

– Правильно догадалась. Он всегда вносил деньги на счет сам и всегда наличными. Ни одна организация не делала этого от его имени.

– Классический вариант. Ездил с чемоданом.

– Так надежнее всего.

– И это соответствует его характеру – он никому не доверял. Ладно. Вы хорошо поработали, Сангуэса.

– Хотелось бы копнуть еще поглубже, но, боюсь, больше ничего не нароем.

– Да и то, что вы уже нарыли, весьма нам пригодится. Там, где маячат такие деньги, можно отбросить версию убийства из ревности и тому подобные мотивы.

– Ну а как у тебя обстоят дела с киллерами?

– Стараюсь, но пока безуспешно.

Все было непросто, каждая вновь появлявшаяся деталь только усложняла поиск: всплывали новые и новые предположения о мотивах убийства Вальдеса. Уж чего-чего, а возможных мотивов мы обнаружили более чем достаточно.

– Ну что, а не пора ли нам отбросить и версию мести со стороны кого-то из тех, кому Вальдес сильно насолил в своих заметках или передаче? – спросил Гарсон, когда я сообщила ему о справке, составленной Сангуэсой.

– Ох, боюсь я рубить сплеча, Фермин, и, если честно, есть у меня на этот счет сомнения.

– Я уже заказал два билета на завтра на самолет. Надо присмотреться и к его телевизионным программам.