Убийства на фоне глянца

Гарсон дожидался меня в машине, уже готовый рвануть с места. Он точно выполнил все мои указания, как, впрочем, и всегда. У него были с собой копия отчета инспектора Сангуэсы и фотографии жертв киллеров. Пока мы ехали в роскошный район, где обитала бывшая жена Вальдеса, я перебирала фотографии. И у меня мороз пробежал по коже. Первая запечатлела мужчину с обожженным телом, который лежал в пластиковом пакете, похожий на зловещего призрака. Я поперхнулась. Гарсон бросил на меня быстрый взгляд:

– Занятно, правда?

– Прелестно.

– Это фирменная марка латиноамериканских киллеров, тех, что вращаются в мире наркотиков. Но вы еще не видели самого худшего.

На следующей фотографии – расчлененное тело специально для фотосъемки разложили на простыне. Можно было совершенно отчетливо различить руки, ноги, торс и голову мужчины средних лет, на лице которого застыла чудовищная гримаса.

– Этот несчастный отказался платить повисший на нем должок. Поработали тут поляки.

– Какой ужас!

– А теперь обратите внимание на технику итальянцев, у них самое богатое воображение. Фотография номер десять.

Мне стоило труда разобраться в деталях кровавого месива, но наконец я справилась. Это был молодой человек с разрезанным горлом, и через эту кошмарную щель высовывался какой-то толстый и бледный кусок плоти. Его собственный язык.

– Они называют это “галстук”. Вспарывают горло. Потом раскрывают жертве рот и выворачивают язык так, чтобы просунуть в разрез. Хотелось бы надеяться, что они свой трюк проделывают, когда человек уже мертв. Этот был членом мафии, но сбежал, не попрощавшись.

– Хватит, Гарсон, меня сейчас вырвет!

– Только не думайте, что тут работали исключительно иностранцы. На всех остальных фотографиях – дело рук испанских киллеров, и можете мне поверить, мы ни в чем не уступаем выходцам из других стран.

Я поскорее сунула фотографии в конверт.

– Ужас и кошмар. Будем надеяться, что Пепита Лисарран проявит не меньшую чувствительность, чем я.

– Собираетесь блефовать?

– Я буду играть теми немногими картами, которые у нас пока имеются, но мы не должны упустить взятку. Пепита хоть что-нибудь непременно да знает, в противном случае сразу обратилась бы в полицию.

Нам открыла дверь служанка в розовом форменном халатике. Не давая нам пройти, она позвала хозяйку. Марта Мерчан, бывшая жена Вальдеса, встретила нас высокомерно и с непроницаемым лицом – она, как всегда, полностью контролировала ситуацию. Мы вошли в ту же небольшую гостиную, где были в прошлый раз, и я сразу бросилась в атаку, посчитав излишними предварительные формулы вежливости.

– Нам стало известно, что у вашего бывшего мужа был в Швейцарии счет на сто миллионов песет.

Она чуть приподняла брови, только этим и выдав свое удивление.

– Вы знали что-нибудь про этот счет?

– Нет, ничего не знала. Неужели эти деньги достанутся мне в наследство?

– Вряд ли. Счет будет с санкции судьи немедленно блокирован.

Она улыбнулась – впервые после начала нашего визита:

– Инспектор, вы ведь знаете, что такое развод, правда? Супруги, расходясь, не всегда клянутся друг другу в вечной любви. Неужели вы полагаете, что мой бывший муж сообщал мне хоть что-нибудь о своем реальном финансовом положении или о том, как ему удалось заработать такую сумму?

– Полагаю, что нет, но, возможно, что-то вы заметили еще в те времена, когда жили с мужем вместе.

– Нет, ни о чем таком он никогда не ставил меня в известность.

– И у вас не появилось никаких догадок – на основе его случайных реплик или в связи с его поездками?

– У меня есть своя работа, инспектор Деликадо, и, занимая достаточно серьезный пост, я должна ежедневно много часов посвящать служебным делам. Возвращаясь вечерами домой, мы с мужем не обсуждали ничего, что выходило бы за рамки нашей личной жизни. Кроме того, с тех пор как он начал сотрудничать с розовой прессой, меня совершенно перестало интересовать то, чем он занимался.

– Это я понимаю, но, может быть…

Она перебила меня решительно, но не повышая при этом голоса:

– Если меня в чем-то подозревают, я прошу, чтобы было выдвинуто официальное обвинение, а если нет…

Повисла многозначительная пауза. Я закончила ее фразу:

– А если нет, вы просите оставить вас в покое.

– Как вижу, вы меня правильно поняли.

– Беда в том, что, когда идет расследование, редко все складывается как по писаному. Иногда приходится задавать вопросы и человеку, которого мы ни в чем не подозреваем. А в случае, если этот человек не проявляет желания сотрудничать с нами, мы вынуждены просить санкцию судьи.

– Если так принято…

– Хорошо. Спасибо, что согласились с нами побеседовать.

Как только мы глотнули свежего воздуха, я велела Гарсону:

– Распорядитесь, чтобы за ней присмотрели.

– Это надо понимать так, что ваши подозрения укрепились?