Убийства по алфавиту

– Великодушный убийца, – произнес Пуаро.

– Что вы сказали?

– Я сказал: великодушный убийца! Франца Ашера арестовали бы за убийство своей собственной жены, а Дональда Фрэйзера вполне могли арестовать за убийство Бетти Барнард, если бы только не письма, подписанные A. B.C. Он что, так мягкосердечен, что не может видеть, как другие страдают за то, чего не совершали?

– Я слыхал и о более невероятных вещах, – заметил доктор Томпсон. – Я видел преступника, который убил с полдесятка человек и раскололся только потому, что последняя жертва не умерла сразу и испытывала физические страдания. Но тем не менее я не думаю, что подобное «милосердие» объясняет поступки нашего клиента. Он хочет, чтобы эти преступления принесли ему славу и известность. На мой взгляд, это единственное логичное объяснение его поступков.

– Итак, мы так и не пришли ни к какому решению по поводу того, насколько публичным должно быть расследование, – резюмировал помощник комиссара.

– Могу ли я высказать предложение, сэр? – заговорил Кроум. – Почему бы нам не подождать третьего письма? А уже потом придать делу публичность – с помощью специальных выпусков газет и так далее. Это вызовет панику в одном из населенных пунктов, но насторожит всех, чья фамилия начинается с третьей буквы алфавита. А кроме того, это успокоит нашего преступника. Он будет уверен в успехе, и в этот-то момент мы его и накроем.

Как мало мы в тот момент знали о том, что нам предстоит в будущем…

Глава XIV Третье письмо

Я хорошо помню, как мы получили третье письмо, подписанное буквами A. B.C.

Могу сказать, что были приняты все меры для того, чтобы в случае, когда преступник возобновит свою кампанию, все действовали без малейшего промедления. У нас в доме расположился молодой сержант из Скотленд-Ярда. Его задачей было открывать все письма в то время, когда нас с Пуаро не было дома. В этом случае информация была бы сообщена в штаб-квартиру без малейшей задержки.

Но дни проходили один за другим, и нервы наши натягивались все сильнее и сильнее. Холодная и снисходительная манера инспектора Кроума становилась все холоднее и снисходительнее, тогда как самые надежные его улики на поверку оказывались пшиком. Смутные описания мужчин, которых якобы видели с Бетти Барнард, ничего не дали. Машины, которые видели в окрестностях Бэксхилла и Кудена, были все или проверены, или их не смогли разыскать. Изучение покупателей алфавитных железнодорожных справочников принесло кучу неудобств массе невинных людей.

Каждый раз, когда мы слышали знакомый стук почтальона, наши сердца начинали колотиться в ожидании этого письма. По крайней мере, я чувствовал себя именно так, и у меня нет никаких причин думать, что Пуаро чувствовал себя по-другому.

Я знал, что он был очень расстроен всем происходившим. Он отказывался уезжать из Лондона, чтобы в случае тревоги оказаться на месте. В эти жаркие дни даже его знаменитые усы обвисли, заброшенные своим владельцем.

Третье письмо пришло в пятницу. Вечерняя почта прибыла в десять часов вечера. Когда мы услышали знакомые шаги и стук почтальона, я встал и пошел к почтовому ящику. Насколько я помню, в нем было четыре или пять писем. На последнем конверте адрес был напечатан на машинке.

– Пуаро, – воскликнул я… и мой голос мне изменил.

– Пришло? Открывайте, Гастингс. Скорее. Каждое мгновение на счету. Мы должны успеть подготовиться.

Я разорвал конверт (впервые в жизни Пуаро не выговорил мне за мою неаккуратность) и вытащил листок бумаги, покрытый печатными буквами.

– Читайте, – велел сыщик.

Я громко прочитал:

Бедный мистер Пуаро,

оказывается, вы не настолько сильны в решении маленьких загадок, как вам казалось, правда? Или ваши лучшие времена уже позади? Посмотрим, может быть, на этот раз вам повезет больше? На этот раз все очень просто. Керстон[44], 30-го. Постарайтесь не ударить лицом в грязь, а то мне уже надоело, что все случается по-моему.

Удачной охоты, всегда ваш,

A. B.C.

– Керстон, – проговорил я, вскакивая и хватаясь за наш экземпляр алфавитного железнодорожного справочника. – Надо посмотреть, где же это?

– Гастингс, – резкий голос Пуаро прервал меня, – когда было написано письмо? Там есть дата?

Я взглянул на письмо, которое держал в руках.

– Написано двадцать седьмого числа, – сообщил я.

– Я правильно услышал вас, Гастингс? Он говорит об убийстве тридцатого числа?

– Именно так. Позвольте-ка… да, тридцатого.

– Bon Dieu[45], Гастингс, вы что, не понимаете? Ведь тридцатое – это сегодня.

И он выразительным жестом указал на календарь, висевший на стене. Я же сверился с числом по дневной газете.

– Но почему… Как… – Я даже стал заикаться.