Убийственные большие данные. Как математика превратилась в оружие массового поражения

В течение десятилетий ипотечные ценные бумаги были символом отсутствия риска. Они были скучными финансовыми инструментами, которые как отдельные люди, так и инвестиционные фонды использовали, чтобы разнообразить собственные портфели (идея заключалась в том, что разнообразие инструментов может нейтрализовать риски). В каждом ипотечном кредите есть потенциал дефолта: владелец дома может объявить о банкротстве, и это значит, что банк не вернет себе выданные в кредит средства. На другом конце шкалы находится ситуация, когда заемщик выплачивает ипотеку раньше положенного, обрывая тем самым череду платежей с процентами.

И вот в 1980-е годы инвестиционные банкиры начали скупать тысячи ипотечных кредитов и объединять их в ценные бумаги – некоего рода гарантию, то есть инструмент, который выплачивает регулярные дивиденды, зачастую раз в квартал. Некоторые из владельцев домов, конечно, обанкротятся, зато остальные удержатся на плаву и будут продолжать выплачивать свои ипотеки, организуя постоянный и предсказуемый денежный поток. Со временем это превратилось в целую индустрию – столп, на котором держались рынки долгосрочных капиталов. Эксперты группировали ипотеки по разным классам или траншам. Некоторые считались абсолютно надежными. Другие были более рискованными – и имели более высокий процент. У инвесторов были все причины для уверенности, поскольку агентства, оценивающие кредитные риски, такие как Standard & Poor’s, Moody’s и Fitch, изучали также и эти ценные бумаги и классифицировали их по рискованности. Они считали такие бумаги разумными инвестициями.

Однако вспомним о непрозрачности. Инвестор не знает о качестве ипотеки в ценных бумагах. Единственный взгляд, который был ему доступен, был взглядом на рейтинг, составленный аналитиком. А этот аналитик получал деньги от тех самых компаний, чьи продукты он оценивал. Нет нужды говорить, что ипотечные ценные бумаги оказались идеальной платформой для мошенничества.

Если хотите метафору, то вот вам одна из наиболее распространенных: это сосиска. Представьте себе, что ипотечные кредиты – это кусочки мяса разного качества, а ипотечные ценные бумаги – связки сосисок, изготовленных из соединения всех этих кусочков и добавления сильно пахнущих специй. Конечно, сосиски могут отличаться по качеству – и нам сложно определить по их внешнему виду, что у них внутри, но штамп Министерства сельского хозяйства, подтверждающий, что их можно есть, развеивает наши тревоги.

Как узнал весь мир чуть позже, ипотечные компании получали огромную прибыль во время ипотечного бума, одалживая людям деньги на дома, которые те не могли себе позволить. Стратегия заемщиков была простой: оформить заведомо непосильную ипотеку, а затем продать получившуюся ценную бумагу – сосиску – на бурно растущем рынке ипотечных бумаг. В одном особенно вопиющем случае сборщик клубники по имени Альберто Рамирес, получавший всего 14 тысяч долларов в год, умудрился взять в ипотеку дом за 720 тысяч в Ранчо-Гранде, Калифорния. Разумеется, брокер Рамиреса уверил клиента, что тот сможет перекредитоваться через несколько месяцев, а затем обменять дом на более дешевый и вдобавок еще получить чистую выгоду. Несколько месяцев спустя Рамиресу пришлось объявить дефолт по кредиту.

Накануне коллапса жилищного рынка ипотечные банки не только предлагали сделки с непосильными условиями, но и охотились за потенциальными жертвами в кварталах бедноты и этнических меньшинств. В одном федеральном иске представители муниципальных властей Балтимора обвинили банк Wells Fargo в «обработке» черных кварталов с целью выдачи так называемых «кредитов гетто». Как показала в суде бывший кредитный специалист этого банка Бет Джекобсон, работа отделения новых рынков была сосредоточена на афроамериканских церковных приходах. Идея заключалась в том, что пасторы, вызывающие доверие у прихожан, могут «раскрутить» свою паству на ипотеку. Ипотека неизменно оказывалась высокорискованной, с самым большим процентом, причем банк оформлял сделки на таких условиях даже с абсолютно надежными клиентами, с которыми вполне можно было бы заключать договор на гораздо более щадящих условиях. К 2009 году, когда город Балтимор подал иск, более половины жилой недвижимости, приобретенной по ипотеке Well Fargo, было уже отобрано у клиентов, и 71 % отчужденной площади находился в афроамериканских кварталах. (В 2012 году Wells Fargo урегулировал дело, согласившись выплатить 175 миллионов долларов 31 000 своих жертв по всей стране.)

Чтобы сразу прояснить суть дела: высокорискованные ипотечные кредиты, количество которых резко возросло во время жилищного бума, – выдавались ли они сборщикам клубники в Калифорнии или нуждающимся прихожанам «черных» церквей Балтимора, – не представляли собой оружия математического поражения. Они были финансовыми инструментами, а не моделями, и имели мало общего с математикой (более того, брокеры очень сильно старались игнорировать неудобные цифры).