Убийство чёрными буквами

Гвидо сидел на помосте у бара на высоком стуле со стаканом пива в руке. Пальцами он касался струн гитары, и они оживали. У него, как и у брата, музыкальные способности. А голос лучше, чем у Брюса.

… живший долгие годы назад.
Он железной рукой правил своей землей,
Но умом был слаб и немощен…[14]

Кинтайру было забавно встретить здесь давно знакомые строки. Знает ли Гвидо автора, подумал он.

Он прошел мимо столиков и подошел к помосту. Гвидо увидел его и коротко кивнул, показывая, что узнал.

Все равно обсчитают. Кинтайр заказал импортное пиво и сел, чтобы насладиться им. Гвидо допел балладу до конца, закончил громким аккордом и одним глотком допил то, что было у него в стакане. Последовали негромкие аплодисменты, и возобновились разговоры.

Гвидо прислонился к стене. Его ресницы опустились, и он начал извлекать из струн совсем другие звуки. Разговоры стихли. Мало кто здесь узнает следующую песню. Кинтайр сам не узнал, пока певец не повторил припев. Гвидо с улыбкой посмотрел на него, и он понял, что это подарок ему.

Quant’ e belle giovinezza
Che si fugge tuttavia!
Di doman’ non c’e certezza;
Chi vuoi esse lieto, sia![15]

Это давным-давно, в дни юности, написал Лоренцо Великолепный.

Закончив, Гвидо сказал:

— Антракт, — положил гитару и подошел к столику Кинтайра. Он стоял, положив левую руку на бедро, а правой достал сигарету и зажег ее.

— Спасибо, — сказал Кинтайр.

Гвидо продолжал заниматься сигаретой, дав Кинтайру возможность вернуться к пиву.

— Что ж, — сказал наконец Гвидо. Он улыбнулся. — Вы хладнокровный человек. Во всех смыслах слова. Давайте поищем кабинку.

Они сели по обе стороны стоящего в глубине столика. Красивая молодая официантка зажгла свечу на их столике.

— Мне одно, — сказал Гвидо.

— Мне то же самое, — подхватил Кинтайр, осушив свой стакан.

Гвидо поморщился.

— Как вам нравится это место? — спросил он.

Кинтайр пожал плечами.

— Место как место.

— Это парижское бистро пусто по будним вечерам. В уикэнд здесь много народу.

— Я предпочитаю бистро.

— Я так и думал.

Они замолчали. Гвидо курил затяжками. Кинтайр не хотел курить: он испытывал непреодолимое ощущение, что его куда-то несет.

После того как девушка принесла их заказ, Гвидо хрипло спросил, не глядя на него:

— Так в чем дело? Мне скоро пора возвращаться.

— Я пришел сюда от Майкелисов, — сказал Кинтайр.

— Что? — Гвидо дернулся. — Зачем вы к ним ходили?

— Допустим, мне стало любопытно. Джина Майкелиса никто не видел в прошлый уикэнд. И он не говорит, где был.

— Вы не… — Гвидо поднял голову. Что-то в нем затвердело. — Я думал, Коринна просто спятила, — очень тихо сказал он.

— Я никого не обвиняю, — сказал Кинтайр. — Я всего лишь штатский. А вот полиция обойдется с ним жестко, если он не представит алиби.

Гвидо закурил новую сигарету от окурка первой.

— Где вы были с середины дня субботы до утра понедельника?

Кинтайр задал этот вопрос так легко, как только мог.

— Уезжал из города, — ответил Гвидо. — С друзьями.

— Лучше свяжитесь с ними, чтобы они могли подтвердить.

— Они… боже всемогущий!

В тусклом свете Кинтайр заметил, что на лице Гвидо — на лицо фавна — выступил пот.

— Мое личное мнение, — сказал он, глядя, как Гвидо пытается твердо сжать губы, — вы не причастны. Но вам все равно придется рассказать, где вы были, и подтвердить свой рассказ.

— Вам рассказать?

Вопрос задан резковато.

— Я не могу вас заставить. Но не пытаясь играть в детектива, я увяз в этом деле. Я знаю всех причастных и могу сообщить полиции что-нибудь важное. Итак, где вы провели уикэнд, Гвидо?

Полный рот надулся.

— То там, то здесь. А кому какое дело? Какой у меня может быть мотив?

— А какие мотивы у других? У вас много подозрительных друзей. Думаю, матери часто приходилось укрывать вас от отца — или даже от властей раз или два. — Со стороны Кинтайра это была догадка, но он сразу увидел, что попал в цель. — А потом вы могли оказаться замешанными в чем-то похуже. А Брюс мог узнать об этом.

— Уносите ноги, — сказал Гвидо. — Убирайтесь, пока я не позвал вышибалу.

— Я просто пытаюсь рассуждать, как полицейский. Я вас не обвиняю, а предупреждаю.

— Что ж, — сказал Гвидо, снова подняв голову, — ничего подобного не было. Точно ничего такого, о чем мог бы узнать Брюс. Я хочу сказать, что он был весь в своей науке.

— Ревность, — сказал Кинтайр. — Это еще один мотив. Брюс всегда был любимчиком. Всю жизнь он был любимчиком. О, он заслужил это: всегда хорошо себя вел, умный и многообещающий ребенок. Но вам, с вашим итальянском фоном — старший сын всегда на первом месте, — вам трудно было это принять. Вы тоже могли бы учиться в колледже. Но Брюс учился лучше, а деньги были только на одного. Конечно, потом у вас появился G.I.[16], но вы этим не воспользовались. Потеряли интерес. Но это не меняет того факта, что на Брюса были затрачены деньги, которые могли быть затрачены на вас.

Гвидо допил свое виски и сделал знак официантке.