Убийство Джанни Версаче

Какой же всё это, вероятно, казалось несправедливостью избалованному тинейджеру, пожираемому изнутри затаенной озлобленностью на мир и жалостью к себе. Но Эндрю все-таки еще единожды изыскал способ продлить притворство. Он решил принять гостеприимное приглашение богатой и чудаковатой Лиз Котáэ, давней знакомой еще по дебютному балу в Епископской. Девушка жила теперь, готовясь выйти замуж, в Беркли, всего-то через залив от самого раскрепощенного гей-сообщества Америки — района Кастро в Сан-Франциско. Жених Лиззи Филип Меррилл, автор-составитель компьютерной документации из Беркли, — вырос в Нью-Йорке и был на десять лет старше Лиззи. Фил считал хорошей идеей, чтобы у Лиззи под рукой был какой-нибудь приятель-ровесник, чтобы девочка не скучала в одиночестве, пока он занят делами, и Эндрю был приглашен в бессрочные гости на полном пансионе. Так у него появилась возможность задарма пожить со всеми удобствами практически на переднем крае соприкосновения с фонтанирующим очагом гомосексуальной культуры.

Через Лиззи, опять же, Эндрю прикоснулся к тому миру беззаботного изобилия, к которому его так отчаянно влекло, но проникнуть в который собственными силами ему было не дано. Лиззи была девушкой своенравной и привыкшей брать от жизни свое, и ей только в радость было прихватывать Эндрю с собой отужинать где-нибудь, потому что он ее развлекал. Сама она доводилась племянницей Эмми и Раймонду «Баду» Котэ[18], влиятельной и состоятельной супружеской паре из Ранчо Санта-Фе — изолированного анклава особняков стоимостью от миллиона долларов к северу от Ла-Хойи. Именно усаженное пальмами и окруженное эвкалиптовыми рощами Ранчо Санта-Фе, где вдоль серпантином вьющихся между усадьбами проездов припаркованы сплошь одни «мерседесы», Эндрю будет впоследствии называть своим истинным домом, хотя и не прожил там ни дня[19].

Эндрю познакомился с Лиззи через Рифатов: Лиззи поступила в Епископскую на год позже своей подружки Рейчел, а ее брат Мэтью сопровождал ее в роли кавалера на дебютном балу. Лиззи нравилась идея повсюду появляться с эскортом. Они с Эндрю вторгались в самую гущу молодежной тусовки, «не дающей себе засохнуть». Очарованный духом сексуальной раскрепощенности, саморазрушения и привычки к наркотикам, царившим среди этих вечно взвинченных и нарочито порочных чад богатых родителей, Эндрю снова и снова вспоминал главного героя романа Брета Истона Эллиса «Ниже нуля», вынужденного под покровом ночи зарабатывать на отдачу долгов наркодилерам мужской проституцией. Пуританское воспитание не мешало Лиззи в сопровождении верного прихлебателя Эндрю воспроизводить представленные в романе и его экранизации эталонные образчики самодовольного, бездумного и пошлого потребления низменных мирских благ. Для Эндрю, с упоением погрузившегося в ожившую реальность вожделенного вымышленного мира по Эллису, происходящее казалось невероятным, сказочным блеском.

Лиззи жила в большом доме, где стены столовой были выкрашены ярко-красной автомобильной эмалью. Эмми любила наряжаться в красные кожаные костюмы от Chanel. Так что и Эндрю с его страстью ко всему красному (не в политике, разумеется) пришелся семейству Котэ ко двору. В круг ближайших друзей Котэ по Ранчо Санта-Фе входила тихая и благостная супружеская чета богачей и известных на весь Сан-Диего коллекционеров произведений изящных искусств. Звали их Джеймс и Марна Де-Сильва. За долгие годы они накопили потрясающие собрания Лихтенштейна, Уорхола и Джонса[20], которые теперь выставляли в музеях, и подарили Калифорнийскому университету в Сан-Диего коллекцию уличной скульптуры Стюарта[21], ставшую настоящим украшением кампуса. В недолгую бытность студентом Калифорнийского университета Эндрю ежедневно проходил под распахнутыми крыльями огромной птицы — скульптуры «Бог Солнца», заказанной Ники Сен-Фалль[22] лично супругами Де-Сильва и сразу сделавшейся неофициальным символом университета. Эмми Котэ учредила и возглавила Коллегию попечителей коллекции Стюарта. Так случилось, что Эндрю на птичьих правах «бедного дружка» Лиззи и познакомился с четой Де-Сильва. С тех пор образы Джима и Марны Де-Сильва прочно заняли пустующее место божественной святыни в сознании Эндрю и вдохновили его на новые фантазии. Вскоре он без спросу присвоил себе их фамилию, а затем и вовсе стал выдавать себя за их отпрыска.