Убийство Генриха IV

Глава III Укрепление абсолютизма и Генеральные штаты 1614–1615 гг

Несомненно, волнение, вызванное ударом ножа Равальяка, во многом способствовало росту силы и влияния идей чиновников-галликанцев, которые стремились к абсолютизму, к утверждению суверенной власти короля и были противниками папских притязаний. Видимо, после убийства Генриха IV все больше французов считало необходимым так возвысить короля, чтобы впредь ни у кого не возникло мысли о покушении ни на его особу, ни на его власть. Это был уже второй король Франции, убитый за двадцать один год, и во второй раз безопасность всего населения оказалась под угрозой. Требовалось самым решительным образом осудить и дискредитировать любые теории, одобряющие свержение и убийство королей, окончательно утвердить неприкосновенность их особ, их абсолютную независимость в светской сфере, их полную суверенность.

Поэтому продолжавшаяся идейная борьба между галликанцами и «папистами» приобрела ожесточенный характер. Галликанцы болезненно воспринимали успехи иезуитов. В 1608 г. последние получили разрешение принимать пансионеров в Клермонский коллеж, затем, согласно королевским грамотам от 12 октября 1609 г., — право давать там уроки богословия. Университет и парламент задыхались от ярости. К тому же 14 ноября 1609 г. Святая палата осудила «Всеобщую историю» президента парламента Жака де Ту, речь адвоката Марка-Антуана Арно против иезуитов и воспроизведенный Арно приговор Парижского парламента Жану Шателю, объявлявший еретическим положение: «королей иногда позволено убивать». Святая палата осудила также вмешательство парламента в вопросы веры, то есть в дела церкви. Критика со стороны Святой палаты сильно подействовала на французских легистов. Парламент объявил это осуждение недействительным. Генрих IV запретил ему исполнять свое постановление. Парламент был уязвлен. Легисты «говорили, что сие порицание (со стороны Рима) — панегирик убийцам короля и заслуживает того, чтобы его изодрать в клочья…»[323].

Короля убили. Это убийство было воспринято как следствие римских теорий, как подтверждение их вредоносности, равно как и вредоносности главных распространителей этих теорий — иезуитов. В обществе произошел взрыв негодования против этих прислужников папы. Парламент воспользовался этим, чтобы вернуть в силу то, что он считал постановлением факультета богословия от 1413 г. против тираноубийства, и чтобы приговорить к сожжению книгу иезуита Марианы, который, впрочем, заходил дальше того, что проповедовало по поводу тираноубийства большинство иезуитов сообразно богословской «вульгате» того времени. «Добрые французы», «истинные французы» обменивались памфлетами с «добрыми католиками» — иезуитами и их друзьями. Отец Котон попытался разъяснить позицию иезуитов в «декларативном письме»[324]. Возникли «антикотоны» — под этим названием или под другими, а также опровержения «антикотонов».

Но в скором времени вышла книга кардинала-иезуита Роберто Беллармино «Трактат о верховной власти папы в мирских делах». Беллармино продолжал полемику с теориями Иакова I Английского и развивал свои старые идеи о «potestas indirecta»[325] верховного понтифика. По мнению Беллармино, государство есть некая общность, моральный организм. Оно состоит из множества людей, объединившихся ради общей пользы, и из управляющего органа, закон которого действует как социальная норма и который устанавливает порядок. Именно порядок и превращает множество в общество и в государство. Таким образом, руководящий орган и людское множество неразделимы и необходимы друг другу. Государство — не следствие греха, а одно из творений Господа в составе здоровой природы, созданной до совершения греха. Это — орган, необходимый для существования мира. Будучи естественной сущностью, живущей по закону природы, государство — дело мирян, сотворенных по образу и подобию Бога и наделенных разумом. Следовательно, папа не имеет прямой власти над государством и над его светским главой, ибо церковь — сущность сверхъестественная, и папа обладает сверхъестественной властью. И напротив, глава государства — в ту эпоху в основном король — не вправе касаться сферы духовного. Церковная власть — целиком духовная и небесная; политическая — целиком человеческая и земная. Каждая из них должна быть в своей сфере абсолютно независима от другой.