Убийство Генриха IV

«Спрошен, что он думает об этом поступке. — Сказал, что думает, что совершил большую ошибку, за которую просит прощения у Бога, у королевы, у господина дофина, у парламента и у всех, кому мог причинить этим несчастье».

«Не ужасается ли он столь гнусному и столь вредоносному для всей Франции деянию? — Сказал: ему огорчительно, что он совершил это, но, поскольку он это делал во имя Бога, ему будет дарована милость — он сможет до смерти сохранять прямодушие, надежду и безупречную любовь к ближнему, и он надеется, что милосердие Бога и Его страсти будут более содействовать тому, чтобы он был спасен, тем деяние, которое он совершил. — чтобы он был проклят».

«Указано, что он не может быть в милости у Бога после столь подлого деяния. — Сказал: надеется, что всемогущий Господь сделает так, чтобы никаких нежелательных последствий от сего не последовало».

«Сказал… что был настолько безумен и настолько ослеплен грехом, что дьявол вверг его в это искушение».

«Указано, что он не может рассчитывать на милость Бога, не очистив своей совести. — Сказал, что испытывает страх, но также питает надежду на милость Божью».

Таким образом, Равальяк признает свой поступок по сути дурным, но, коль скоро он имеет страх Божий, он надеется, что вследствие его добрых намерений, поскольку он желал действовать только во имя Бога, даже если был введен в заблуждение бесом, и прежде всего благодаря бесконечному милосердию Господню и заслугам, обретенным Иисусом Христом на кресте, который умер во искупление грехов всех людей, Бог дарует ему милость: ниспошлет на него до конца его дней Святой Дух и спасет его от ада. Более полной веры не бывает, и никто в большей мере не предавался на милость Бога.

«Спрошен, причащался ли в день Пасхи и в день своего отъезда. — Сказал, что нет и что сделал это в первое воскресенье Великого поста, но тем не менее заказал святую мессу в церкви святого Павла в Ангулеме, в своем приходе, считая себя недостойным приближаться к столь священному и столь высокому таинству, исполненному тайны и непостижимой силы, ибо еще чувствовал в себе досаду, вызванную оным искушением убить короля; в таком состоянии он не желал приближаться к драгоценному телу своего Бога…», но «надеялся, что, когда его мать воспримет Бога в той жертве, какую он принес, он будет соучаствовать в ее причащении, веруя, что с тех пор, как он пребывает в миру, она более исполнена религиозной любви к своему Богу, нежели он, обвиняемый… А также просил Бога тогда, просит теперь и будет просить до своей смерти, дабы он соучаствовал во всех святых причастиях, каковые творятся монахами, монахинями, сестрами и добрыми мирянами и прочими, каковые составляют католическую церковь, апостолическую и римскую, причащающимися веры матери нашей святой Церкви, драгоценного тела нашего Господа и искупителя, дабы воспринимаемое ими получал и он, веруя, что является членом того же тела, что и они, во едином Иисусе Христе…» Эта вера в свою общность со святыми безупречна и трогательна.

«…Сказал, что не спорит: (в убийстве) был движим собственным и личным побуждением, противным воле Бога, творца всего добра и истины, противника дьявола, каковой есть отец лжи; но теперь, выслушав внушения, каковые сделали ему мы, признает, что не смог или не возжелал противостоять сему искушению, не обладая способностью людей воздерживаться от зла, и что теперь, когда он объявил всю правду, ничего не сокрыв и ни о чем не умолчав, он надеется, что всеблагой и милосердный Бог простит его и отпустит ему грехи, ибо обладает большим могуществом, чтобы отпускать грех через посредство исповеди и отпущения грехов священником, нежели люди — чтобы грешить перед Ним; он просит Святую Деву, мессира святого Петра, мессира святого Павла, мессира святого Франциска, в слезах, мессира святого Бернара и всю небесную курию рая просить за него и быть его заступниками и ходатаями перед Всевышним, дабы Он водрузил свой крест между его смертью и осуждением его души и адом; тем самым он просит о причастности к заслугам Господа нашего Иисуса Христа в Его страстях и надеется на оное, смиреннейше моля Его даровать ему милость приобщения ко всем сокровищам, каковыми Он наделил апостолическую власть, сказав: Tu es Petrus[31]…»

Какой католик не увидит своего брата в этом кающемся грешнике, который смиренно признает свою вину, молит Деву Марию и святых о заступничестве и целиком полагается на заслуги Иисуса Христа и милосердие Божье? Да, Равальяк — человек глубоко верующий, отличающийся пылким благочестием, весьма сведущий в своей религии, наделенный пламенным милосердием, превосходный католик.