Убийство Генриха IV

Папа Сикст V в булле от 29 сентября 1585 г., в которой он объявлял Генриха Бурбона, короля Наварры, и Генриха Бурбона, принца Конде, еретиками и вероотступниками, утверждал: «Власть, каковую святому Петру и его преемникам даровало бесконечное могущество предвечного Бога, превышает власть всех земных королей и князей… выносит решения и приговоры, не подлежащие обжалованию, и зорко стоит на страже законов; когда же она находит среди них [королей] кого-либо, кто противится повелению Божьему, она их сурово карает, сколь бы высоко они ни стояли, лишая их престолов и поражая их как посланников Сатаны»[228]. Иначе говоря, папа претендовал на верховенство над королями. Как надзиратель за выполнением повелений Бога, он намеревался судить, соответствуют ли утвердительные законы королей божьему закону, а если нет, папа считал себя вправе низлагать королей. Что он, впрочем, в силу изложенных принципов тут же и сделал: лишил Генриха Наваррского королевства Наварры и Беарна, его и принца Конде — всех княжеств, герцогств, сеньорий, городов, освободил всех их должностных лиц, губернаторов, вассалов, подданных от присяг на верность и повиновение, запретил им подчиняться обоим принцам под угрозой отлучения, объявил обоих неправомочными наследовать любое королевство, княжество, герцогство и, в частности, королевство Францию.

Форма, которую папа придал этому отлучению, утверждение верховенства понтифика не только в духовной, но и в мирской сфере, вновь поставило проблему общего характера, касающуюся всех монархов: проблему отношений главы церкви с главами государств.

Папские притязания были не новыми. Римская курия издавна усвоила иерократическую доктрину. Ее теоретические основы создали Гуго Сен-Викторский (умер в 1141 г.), Бернар Клервоский (умер в 1153 г.) в «Augustinus triumphus»[229], Эгидий Римский (умер в 1316 г.). Ею были вдохновлены булла «Unam Sanctam» Бонифация VIII, изданная в ноябре 1302 г. в ходе его борьбы с Филиппом Красивым, булла «Pastor aeternus», данная Львом X в 1516 г. Папа как преемник святого Петра, как викарий Христа-царя обладает по божьему закону всей духовной и светской властью. У католической церкви есть только одно тело и только одна голова. Ее глава — это Христос, и, следовательно, викарий Христа, преемник святого Петра, то есть папа, получает оба меча — духовный и светский. Он хранит духовный меч, а светский вверяет королям — своим заместителям. Таким образом, папа — первоисточник всякой власти. Короли могут пользоваться светским мечом только ради церкви, по воле папы. Если короли сбиваются с пути, папе следует надзирать за ними, судить, смещать, сменять их. Папа имеет полное верховенство над ними. «Мы говорим и объявляем, что повиноваться римскому понтифику — условие спасения любого человеческого существа» (Бонифаций VIII).

Ораторианец Т. Бозио (умер в 1610 г.) доводил эти идеи до логического предела: папа — это Бог, живущий на земле, император и короли — только викарии папы в миру, папа обладает полной властью над государствами. Некоторые, как один французский иезуит в 1595 г., проповедовали, что папа имеет абсолютную и неограниченную власть над всем миром. Римская курия была абсолютно уверена, что папа владеет обоими мечами.

Сикст V вновь заявил эти притязания в момент, когда вследствие потрясений XVI века, приведших в смятение разные слои общества, стала понятна (с тем чтобы ее можно было удовлетворить) потребность в такой политической власти, которая бы свободней относилась к законам, обычаям, привилегиям, которая бы лучше умела давать общее направление сословиям, группам, провинциям и городам и когда в борьбе политических идей восторжествовали два великих принципа: принцип суверенитета государства, выработанный гением Жана Бодена в его «Республике» в 1576 г., и принцип государственных интересов, который теоретики взяли у Макиавелли. Суверенитет определяется Жаном Боденом как «summa et legibus soluta in republica potestas… supe-riorem non recognoscens» (высшая и освобожденная от соблюдения законов власть в республике… не признающая ничьего верховенства) с его атрибутами — изданием законов, набором армии, ведением войны, заключением мира, производством суда в последней инстанции, сбором налогов, чеканкой монеты и т. д. Этот суверенитет отождествляли с государством, воплощенным в особе короля. Государственные интересы — это совокупность потребностей, удовлетворения которых монарх непременно должен добиваться ради блага и прироста государства и из которых вытекает особая мораль государства, порой довольно далекая от евангельской. Эти фундаментальные принципы, имевшие тогда колоссальный успех, поскольку обстоятельства сделали их необходимыми, поставят под вопрос победу принципов папских, по сути совершенно противоположных.