Убийство к ужину

Однако он ценил в экранизациях Пилчер их высокий потенциал в разрешении семейных конфликтов. Если супруга сердилась на него, было достаточно сказать: «Дорогая, давай устроимся сегодня по-домашнему перед телевизором и посмотрим по второму каналу Пилчер». Проверено опытом: Эрика тут же сдавала позиции и, поскольку он не выдавал свою скуку, переходила к комментариям типа: «Правда, ведь у него такой романтичный вид…»

Клуфтингер улыбнулся, глядя на книги.

Поваренная книга тем не менее никак не находилась. Кряхтя, он опустился на колени, намереваясь пошарить на нижних полках. Все-таки какая-то система в расстановке книг присутствует, пришла в голову мысль. Не по алфавиту, как сделал бы он сам, но принцип, должно быть, существовал… У этой мысли следовало продолжение, оно только что промелькнуло где-то фоном, еще не сформулированное, но очень важное. Только вот какое? Надо сосредоточиться и ухватить мысль за хвост. Он не решался даже шевельнуться, чтобы не нарушить той позы, когда она блеснула, и постарался очистить голову от всего постороннего. И награда нашла своего героя. Он стукнул себя по лбу:

— Ну конечно! Как же я, дурак, сразу не заметил!

Игнорируя пронзившую колено боль, он резко вскочил и бросился в прихожую, схватил ключи, крикнул в сторону кухни: «Я скоро вернусь!» — и входная дверь захлопнулась за ним. Вопроса «Куда ты?» он уже не услышал.

Когда Клуфтингер открывал дверь в квартиру Вахтера, руки у него мелко подрагивали. Он очень волновался. И не потому, что терзался угрызениями совести из-за своей невнимательности. Корить себя он будет позже. Его воодушевляло ощущение, что он вот-вот поймает удачу. Он любил это возбуждение, этот азарт. Не азарт охотника, идущего по следу жертвы, нет, Клуфтингер знал это наверняка, хотя никогда не ходил на охоту, да и буйной фантазией не отличался. Скорее наэлектризованное предвкушение. Как бывает после ответственного и удачно пройденного экзамена, результатов которого еще не знаешь. И вот сейчас он держит конверт с итоговым вердиктом в руках. Остается только его открыть.

Клуфтингер толкнул дверь в гостиную и осмотрелся с порога. Очевидно, у дочерей Вахтера до уборки пока не дошли руки. Хорошо. Все оставалось на своих местах, как в день убийства. Кроме трупа, конечно. Он не торопился входить. Вначале надо перепроверить первое впечатление. Через пару секунд он удовлетворенно кивнул: все правильно.

Да, именно здесь, в этой комнате, происходила борьба не на жизнь, а на смерть. Но совершалось и кое-что другое. Оно до сей поры ускользало от его внимания, или он не смог правильно истолковать это. Но теперь у него открылись глаза: здесь что-то искали. На книжных полках. И нет сомнений: действовал именно убийца.

Комиссар подошел к стеллажу, осмотрел книги, валявшиеся на полу, и прорехи в стройных рядах. Вахтер оказался его единомышленником: он аккуратно расставлял свое литературное богатство строго по алфавиту Клуфтингер поднял с пола разбросанные томики и водворил их точно на предназначенные места.

И только тут он обратил внимание: и авторы, и названия относились к более академической сфере, совсем не так, как книги в его собственном доме. Завершив кропотливый труд, он издал победный клич, наслаждаясь ожидаемым триумфом. На стеллаже зияла лишь одна расщелина.

Пришлось снова раскорячиться на коленках, чтобы осмотреть монолит корешков справа и слева от нее. Все корешки были одного цвета: темно-синие с золотым тиснением. Это оказались альбомы: толстые и тяжелые. Он вынул один. На переплете, тоже золотом, вытиснены даты: 1959–1969. Клуфтингер открыл альбом на последней странице. На большой фотографии — молодая пара. Мужчина — определенно Вахтер. Но, черт побери, то ли он всегда выглядел старше, то ли хорошо сохранился с возрастом, с завистью подумал Клуфтингер. Розоватая манера изготовления снимка была ему знакома по собственным фотографиям шестидесятых годов. Он взял следующий том: годы от 1947-го до 1958-го. Так он проверил временные отрезки на обложках — один альбом за другим. Всего их оказалось четыре. Не хватало фото с 1970 по 1986 год.

Клуфтингер забрал имеющиеся в наличии с собой и поехал в президиум.

— Что, жена тебя таки выгнала?

Сначала Клуфтингер не понял, по какому поводу шутит дежурный полицейский, потом до него дошло: дело оказалось в стопке альбомов, которые он тащил охапкой, прижав для верности подбородком. Комиссар выдавил из себя улыбку и пробормотал то, чего дежурный в любом случае не мог расслышать за пуленепробиваемым стеклом.

— Чего-чего? Что ты говоришь? — Полицейскому очень хотелось узнать ответ, но он услышал только, как за начальником захлопнулась тяжелая дверь.

Клуфтингеру сейчас было не до праздной болтовни с коллегами. Он даже не стал дожидаться лифта, коим обычно не пренебрегал, поднимаясь к себе на третий этаж, а похромал вверх по лестнице. Слишком уж он оказался возбужден.