Убийство на кафедре литературы

— Факультетский семинар, — стал энергично объяснять Тувье, — это форум, на котором занимаются теоретическими вопросами. Кто-то может представить статью перед публикацией, или главу из кандидатской диссертации, или исследовательскую работу на звание магистра. Мы проводим семинары примерно раз в месяц.

Михаэль вообразил, как Тувье стоит перед студентами, как может пробудить у них интерес и даже говорить с энтузиазмом.

— Я так понял, что на последнем семинаре было что-то необычное — на том, что прошел в прошлую среду: телевидение, СМИ…

Лишь после того, как Михаэль просмотрел фильм, отснятый на семинаре, он впервые почувствовал к Тувье уважение, смешанное с жалостью, но сейчас, во время первой встречи, он совершенно не понимал подследственного.

— Да, СМИ, — задумчиво повторил Тувье Шай, — это из-за Шауля; СМИ, как вы их называете, его очень любили.

Он снова ушел в себя, уставившись на носки своих туфель.

Глубокое безразличие, в которое он был погружен, стало непроницаемой броней. Михаэль все больше злился, ощущая собственное бессилие. У него появилось желание причинить боль собеседнику, пробив эту броню. Он мог объяснить это рационально, но понял, что первичным было именно желание причинить боль, а затем уже появились рациональные объяснения. Что-то в поведении подследственного сбивало его с толку, но он не понимал, что именно. Может, думал он впоследствии, отсутствие в Тувье страха, когда он услышал о насильственной смерти Идо Додая. Ведь эта весть была для Шая явно неожиданной, тем не менее она не пробудила в нем ни страха, ни гнева. Как будто главное он знал, а подробности его не интересовали.

— Но вот Тироша, — услышал Михаэль свой собственный голос — резкий, жесткий, высокий, — Тироша вы не так уж сильно любили.

Тувье отреагировал не сразу, снова поднял глаза на следователя, и в них мелькнула какая-то тень.

«Он немного заинтригован», — подумал Михаэль, ожидая, что подследственный попросит разъяснения, но этого не последовало.

— Так, может, вы убили Шауля Тироша? — Михаэль глянул на тонкие руки Шая, узкие плечи, дряблое, расслабленное тело.

— Вам, разумеется, вольно так предполагать, — устало сказал Тувье Шай, — но я в точности изложил вам факты.

Следующий вопрос: «А какие у вас были побуждения его убить?» — Михаэль не задал, сам не зная почему.

Работники экспертного отдела, которые потом слушали запись допроса и видели его протокол — Тувье Шай подписал его не читая, — заметили, каждый в отдельности, что Михаэль весьма деликатно обошелся с подследственным — в нужный момент не задал вопроса о побудительных мотивах убийства.

— Ладно, это твой метод — выглядеть вначале мягким. Почему бы и нет? — сказал Эли Бехер осуждающим тоном. — В конце концов, мне это кажется большим издевательством над подследственным, чем мой способ — начинать сразу с побудительных стимулов к преступлению.

Итак, Михаэль Охайон этого вопроса не задал. Вместо этого он спросил:

— Кто видел вас, когда вы уходили из университета?

Тувье Шай пожал плечами и равнодушно произнес:

— Не знаю.

Снова наступило томительное молчание. Михаэль нарушил его вопросом:

— Может, вы расскажете, что обычно стояло на столе Тироша в кабинете на горе Скопус?

Не удивившись такому отклонению от темы, Тувье начал перечислять:

— Маленькая персидская пепельница, большой конторский ежедневник, семинарские работы в правом углу, индийская статуэтка.

— Какая именно?

— Статуэтка бога Шивы, довольно старинная, величиной с ладонь, из бронзы и меди.

Михаэль осторожно глянул на допрашиваемого — никаких изменений в выражении лица он не приметил, да и в голосе тоже.

— И что вы делали потом? — Следователь снова заметил, что Тувье не пытается уклониться от вопроса, не спросил: «После чего?», чтобы выиграть время.

— Пошел в кино.

— Куда? — Михаэль стал что-то чертить на лежащем перед ним листе.

— В Синематеку, — ответил Тувье, как будто это было само собой разумеющимся.

— Какой фильм вы смотрели?

— «Конькобежец». — Глаза Тувье на минуту вспыхнули и снова погасли.

— С кем вы были в кино? — Михаэль с силой прижал шариковую ручку к бумаге.

— Один.

— Почему?

Тувье непонимающе взглянул на следователя.

— Почему вы пошли один? — повторил Михаэль.

— Я всегда хожу один в кино по пятницам — я вообще часто хожу один в кино. Мне так нравится.

— Вы в первый раз смотрели этот фильм?

— Нет, — он покачал головой, — в третий, — и снова взгляд его блеснул и погас.

— Я так понял, вам нравится этот фильм? — спросил Михаэль как бы между прочим. Тувье кивнул. — А кто сидел рядом с вами?

Тувье пожал плечами:

— Не знаю.

— Вы там никого не встретили из знакомых? Кто-нибудь вас там видел?

— Я не обратил внимания, не знаю, — сказал Тувье, поразмыслив.

— Может, у вас билет остался?

— Нет, — уверенно произнес Тувье.

— Откуда вы знаете?

— Потому что он мне мешал и в конце фильма я его выбросил.

— Может, вас помнит билетер? Кассир?

— Во-первых, кассирша и билетерша — молодые девушки, во-вторых — не знаю. Не думаю.

— Но ведь вы часто туда ходите?

— Да, но это для меня не массовое мероприятие. — Он снова опустил глаза.