Убийство на пляже

Минует полночь, и когда Бэт и Марк начинают зевать так, что уже плохо видят экран, они идут спать. Она автоматически включает телевизор в спальне — звук здесь прикручен, чтобы не разбудить Хлою. Если его выключить, то, наверное, придется закончить разговор, который был прерван пресс-конференцией. Теперь Бэт уже думает, что это на нее нашло — его затевать? Марк берет у нее из рук пульт дистанционного управления и аккуратно выключает звук.

— Мы с тобой собираемся поговорить о том, что произошло?

Он нервничает, беспокойно переступает с ноги на ногу, приглаживает волосы. Как давно — долгие годы — Бэт не видела, чтобы Марк нервничал по какому-либо поводу. Несмотря на злость, ей рефлекторно хочется успокоить его. Но она вызывает из памяти картину, где они с Беккой стоят на пристани, и желание это испаряется.

Она поворачивается так, что в итоге сидит на краю кровати спиной к нему. Если им все-таки предстоит вести этот разговор, она не уверена, что сможет смотреть ему в глаза. Для нее это единственный способ остаться сильной и не сломаться.

— Ты имеешь в виду то, что сделал ты?

— Да.

Боль, которая набухала у нее внутри, наконец прорывается наружу.

— О’кей, — начинает она, тщательно подбирая слова. — Ты самовлюбленный… эгоистичный… по-детски тупой… эгоцентричный мерзавец.

Каждое новое слово понемногу спускает в ней пар.

— Да, — соглашается он.

И это все, что он заслужил? Ярость вспыхивает с новой силой. Ее в Бэт сейчас — неограниченный запас.

— Двое детей. Двое. Детей. — Ее начинает трясти. — Пятнадцать лет я подбирала за каждым дерьмо, стирала, убирала, складывала, приводила в порядок, а потом все по новой, как белка в колесе. Как ты знаешь, возможности у меня были. И для начала я могла бы перетрахаться со всеми из «Кингс армс».

— В этом я даже не сомневаюсь.

— Но я этого не сделала. Потому что я… я человек, а не грязное животное. Пятнадцать… Пятнадцать лет я была с тобой. — Он и не пробует как-то оправдываться или защищаться, и в тишине с губ ее срывается самый главный вопрос, которого она так боялась: — Ты еще любишь меня?

— Конечно люблю! — с негодованием отвечает Марк.

И это еще обиднее, чем «нет», которого она от него ожидала.

— Нет, никаких «конечно»! У тебя был секс с кем-то еще! Но почему? Чего ты хотел такого, что не мог бы получить от меня? Только правду.

Наступает долгая пауза, и она чувствует, как Марк взвешивает все «за» и «против» правды и лжи в данной ситуации. Лица его Бэт не видит, но ей это и не нужно. Она знает его достаточно хорошо, чтобы представить, как сейчас кривится его рот, а сам он переминается с ноги на ногу.

— Чего-то неожиданного, — огорошивает ее он.

— Вау! — отвечает Бэт, тщетно стараясь спрятать боль за показным сарказмом. — Потому что я предсказуема, недостаточно изобретательна. А ты чего хотел, садо-мазо? Ролевых игр? Секса втроем? Что ж, прости, но если я скучная в постели, то только потому, что, кроме тебя, ни с кем не спала.

— Дело не в тебе, Бэт. — В голосе его слышатся нотки нетерпения.

— Значит, дело в Бекке. — Она словно выплевывает ее имя. — Так что в ней такого замечательного?

— Она просто другая, — пожимает плечами Марк. — Не более сексуальная, не более красивая. Просто… новая. — Он жестом обводит комнату. — Этот дом, этот город, моя работа, такой моя жизнь будет всегда, и в этой жизни я знаю каждую секунду как в прошлом, так и в будущем. Я просто почувствовал себя в ловушке, Бэт. Именно поэтому я и сделал это. И, видит Бог, очень об этом жалею. — Голос его ломается. — Я бы очень хотел вернуть нашу старую, предсказуемую, замечательную жизнь, потому что сейчас мне этого не хватает. Но я не могу, ведь так? — Он ждет его ответа, но она уже слишком устала. — Я не хочу тебя терять, Бэт. Но боюсь, что уже потерял.

— Я беременна, — неожиданно говорит она, причем сама в шоке от этого, не говоря уже о Марке. Ему не удается спрятать довольную улыбку, и она злится на себя за это.

— Давно?

Она закатывает глаза. Их сексуальная жизнь не такая беспрерывная, чтобы все слилось в одно целое.

— С той ночи, когда мы пили узо. Первый секс за несколько месяцев.

— Ты должна сохранить ребенка.

— Ничего я не должна, тем более в данный момент.

Наконец хоть какое-то светлое пятно, от которого ей становится легче. Но момент торжества быстро сменятся отвратительным ощущением, что она сказала Марку про ребенка лишь ради злорадного удовольствия пригрозить, чего он может лишиться.

Погода сегодня утром — лучше не бывает. Морской бриз дует как раз настолько, чтобы не палило яркое солнце, а небо соревнуется с морем в яркости синевы.