Убийство на пляже

Она врет как в первом случае, так и во втором, но с такой убедительностью, что Элли, и уже не в первый раз, задумывается, что, возможно, она даже верит в собственную ложь. Люси наклоняется к ней и хриплым шепотом говорит:

— Я кое-что видела, Элл. В ту ночь, когда убили Дэнни Латимера. Думаю, тебе нужно это знать.

Элли замирает, стоя одной ногой на крыльце, и в душе ее просыпается надежда. Но с Люси нельзя показывать безысходность ситуации с расследованием, поэтому она только выжидательно приподнимает брови.

— Мне просто нужно немного денег, чтобы снова подняться, — говорит Люси. — Всего-то девятьсот фунтов. Ну, тысячу. Одолжи мне их, и я тебе все расскажу.

Элли испытывает слишком большое отвращение, чтобы ответить. Она просто закрывает дверь перед носом Люси. Ничего не изменилось. Даже с учетом того, что происходит вокруг, Люси думает только о себе. Она готова даже использовать смерть мальчика в корыстных целях. И Элли стыдно, что это ее сестра.

38

Слава о позорной репутации Джека Маршалла распространяется очень быстро. Его фотографии смотрят с первых страниц всех газет, хотя репортаж Карен Уайт под заголовком «ОБЪЯТИЯ ДЛЯ МАЛЬЧИШЕК» единственный, который имеет право называться эксклюзивным. К завтраку папарацци уже окружили его магазинчик плотным кольцом.

Элли и Харди стоят внутри и жмурятся от вспышек фотокамер. Силуэты фотографов просвечивают сквозь опущенные шторы, а аппаратура в руках делает их похожими на марионеток причудливого театра теней. Они непрерывно выкрикивают имя Джека, но совсем не тем тоном, каким пытались привлечь внимание Бэт у мемориала в честь Дэнни. «Это очень смахивает на охоту на ведьм», — думает Элли.

— Мне необходима защита, — умоляет Джек. — Я оказался в осаде!

Элли задает вопросы, которые требуются согласно протоколу.

— Кто-нибудь угрожал вам или пытался запугать вас физически? — спрашивает она, слыша, как от напора с улицы дрожит стекло витрины.

— Оставайтесь внутри, — говорит Харди, как будто у Маршалла есть выбор. Он также не может оторвать глаз от окна, вздрагивая при каждой вспышке. — Если повезет, все это очень скоро поутихнет. — Но звучит это как-то неубедительно.

— Вы делаете это преднамеренно, чтобы посмотреть, не сломаюсь ли я! Вы подставили меня, а все то, что говорю я, не имеет значения!

Харди сохраняет хладнокровие.

— Сотрудничайте с нами плотнее, и тогда мы сможем снять с вас подозрение.

— Сколько раз я уже слышал такое раньше! — фыркает старик. — Ты только сотрудничай со следствием, и все будет хорошо. А потом мне осудили.

Харди вздыхает.

— Все, чего я хочу, — это докопаться до правды относительно смерти Дэнни Латимера. И если вы к этому не причастны…

— Так я и не причастен! Я же говорил вам, что всю ночь был дома. Если бы я выходил, это было бы зафиксировано на моих камерах охранной сигнализации.

Харди и Элли переглядываются, не веря своим ушам, и снова смотрят на Джека.

— На чем? — переспрашивает Харди.

— На камерах охранной сигнализации, спереди и сзади. Я установил их после взлома. Стоило это кучу денег. Но на них есть съемка передней и задней двери. Если бы я выходил, они бы это засняли.

Джек начинал эту фразу презрительным тоном человека, говорящего прописные истины, но потом начинает запинаться. С этим постоянно приходится сталкиваться: люди упускают самую важную информацию, потому что считают, что полиция смотрит на их маленький мир под тем же ракурсом, что и они сами. Причем иногда в буквальном смысле — как в данном случае.

— Почему же вы нам ничего не сказали об этом раньше? — Харди уже не скрывает своего раздражения.

— Я забыл, — признается Джек. — Я был очень зол. Это вы сбили меня с толку.

Такой переход в нападение полностью обнажает его уязвимость. Элли видит в этом шанс расспросить о его прошлом и решает воспользоваться им.

— А почему вы не рассказали нам о том, что случилось, Джек? — говорит она, и мягкость ее тона умышленно контрастирует с суровостью Харди.

Лицо Джека остается невозмутимым, но поза его едва заметно меняется, чуть опускаются напряженные плечи, и, когда он заговаривает, уже понятно, что он испытывает облегчение.

— Я был учителем музыки. А Ровена была моей ученицей. Девочка. Никаких мальчиков там и близко не было. Я уверен, что вы можете все это проверить. У нас с ней были отношения.

— Сколько раз у вас был с ней секс? — спрашивает Харди.

Джек недовольно морщит нос.

— Вы считаете, я должен был делать зарубки на спинке кровати?

Харди скрещивает руки на груди.

— Кто заявил об этом в полицию?

— Ее отец.

Вызывающий взгляд Джека внезапно теряет фокусировку. Элли смещается немного в сторону, пытаясь снова встретиться с ним глазами, но из этого ничего не получается.

— Из меня сделали пример в назидание остальным. Я отсидел год, и еще повезло, что я вышел оттуда живым. Ей было пятнадцать лет и одиннадцать месяцев. Через четыре недели и один день ничего дурного в этом не было бы. Так что свое наказание я уже отбыл.

— А вы когда-нибудь связывались с той девушкой после своего освобождения? — спрашивает Элли.

— Я на ней женился.