Убийство номер двадцать

Кэтрин пожимает плечами.

– Как оказалось, ничего особенного. Но Ромилли… – Она поднимает голову, и лицо ее озаряется улыбкой. – Она меня и вправду заинтересовала. Стать ее психотерапевтом было совсем нетрудно. Я подкатила к ней. Выслушала ее, посочувствовала – просто отнеслась к ней элементарно по-человечески. Легко было ей приглянуться, когда все остальные консультанты относились к ней как к объекту научного исследования. Они хотели писать на эту тему статьи, можешь в это поверить? Дикари…

Кэтрин опять направляет кончик ножа на Адама.

– И я знаю Элайджу. Я понимаю. Эту любовь.

– Чего ты хочешь, Кэтрин? – медленно произносит Адам, уже весь подобравшись.

– От тебя? Абсолютно ничего. Я здесь для того, чтобы сделать то, что просил Элайджа, только и всего.

Адам едва может заставить себя заговорить:

– И о чем же просил Элайджа?

Она снова смеется.

– А ты как думаешь?

Адам заставляет себя сделать глубокий вдох, ощутив, как сильно забилось сердце. Взгляд его перебегает с ножа на лицо Кэтрин и снова вниз.

– Я знаю, что больше его не увижу, – говорит она. – Только не в этой жизни. А что еще у меня есть? Если его нет?

Кэтрин еще дальше выставляет перед собой нож, потом встает. Адам быстро отскакивает назад, схватив кресло и выставив его перед собой как щит. Она делает несколько шагов к нему.

Он обдумывает варианты действий. Можно рвануть прямо на нож, попытаться вырвать его у нее из руки. Или метнуться к двери, выскочить в коридор и запереть ее внутри, а потом вызвать подкрепление. Но она стоит у него на пути, блокируя выход. И вокруг никого нет – никто не услышит его, если он закричит. Здесь только они вдвоем.

– Я не хочу сделать тебе больно, Кэтрин. Отдай мне нож.

Адам медленно опускает кресло, вытягивает перед собой руки, надеясь успокоить ее, но это вызывает противоположную реакцию.

Она делает выпад вперед – раз, другой, Адам кое-как уворачивается от ее попыток. Но теперь он прижат к стене, загнан в угол. Кэтрин опять бросается на него, и на сей раз ему удается схватить ее за запястье. Но она бьет его по лицу тыльной стороной другой руки, и нос взрывается резкой болью. Он пятится от нее – глаза у него слезятся, из носа течет кровь – и судорожно протирает глаза, пытаясь прояснить зрение, увидеть нож.

Тот все еще у нее в руке. Но теперь Адам видит, что лезвие красное – на нем кровь.

Он моргает и смотрит вниз – руки у него тоже все в крови. Это из носа или… В боку тупая боль, и его взгляд перемещается на живот. По рубашке расползается красное пятно, посередине которого – разрез в ткани. То, что он видит, никак не складывается с тем, что он чувствует. Затем приходит медленное осознание. Эта кровь – его собственная.

Ноги у него начинают подкашиваться. Тело ощущается как-то странно, как будто все происходит в замедленной съемке. Устоять на ногах больше нет сил, и он опускается на колени.

– Я стояла рядом! – рычит Кэтрин. – Наблюдала, как Мэгги совершает эти убийства! Грязно, бестолково – сама себя не помнила, едва могла закончить дело. Я справилась бы гораздо лучше, но Элайджа сказал, что нельзя. Что я понадоблюсь ему позже. Что я важнее.

Кэтрин делает шаг к нему; он беспомощно вытягивает перед собой руки, но не может остановить ее. Лезвие чиркает его по пальцам, рассекая до кости. Еще один выпад. Адам чувствует, как нож опять вонзается ему в живот. Раз. Другой. Простреливает боль, раскаленная докрасна и жгучая, когда металл вонзается в плоть. Адам опускается на четвереньки, упираясь руками в пол. Слабо поднимает голову, наблюдая, как Кэтрин отступает назад.

– Я важнее, – повторяет она. – Я была у него первой.

Адам больше не может держаться. Тело окончательно отказывает, и он опускается на ковер.

– Ошибаешься, Кэтрин, – невнятно произносит он. – Ты была у него не первой.

Она хмурится.

– В каком это смысле?

Адам лежит на спине. Чувствует, как все быстрей вытекает кровь, и опускает руки к животу в бесплодной попытке остановить кровотечение. Кажется, кровь льется буквально отовсюду, теплая и скользкая на ощупь.

– Его жена. Мать Ромилли… – Говорить больно. Слова вырываются короткими толчками. – Он любил ее. Без нее он был никем. Это с нее все началось. А не с тебя.

Он поднимает на нее глаза. Лицо у Кэтрин мертвенно-бледное, нож все еще в руке. Адам протягивает руку, пытаясь ухватиться за что-нибудь – за что угодно, но конечности кажутся жутко тяжелыми. Каждое движение отдается болью. Уцепившись окровавленными руками за кресло рядом с собой, он пытается приподняться, но это бесполезно. Смотрит на алую лужу на полу вокруг себя. «Сколько? – думает Адам. – Сколько времени пройдет, прежде чем я умру?»

– Вызови «скорую», пожалуйста, – шепчет он. Поднимает на нее глаза. Нож все еще у нее в руке. – Пожалуйста!

– Не противься этому, Адам. Твоя жизнь – она не имеет никакого значения. Только твоя смерть. И моя.

И Адам в ужасе смотрит, как она приставляет нож себе к шее и резко дергает.