Убийство по-китайски

– Да-да, Борис Михайлович. Так и было. Из чего я заключаю точно, что пьяны вы были до последнего края и мой дорогой племянник наверняка от вас не отстал. Дальше мыслю так. Аркадий, чтобы показать, какой он, в свою очередь, великий математик и финансист, повел вас в архив. Там вы еще выпили, оставили свечу и пошли куролесить. Каким-то образом наткнулись на люк, вскрыли его. А тут и пожар начался. Хорошо еще у вас совести хватило тревогу поднять и потом в обитель вернуться, ожоги лечить. Ох, господа. Просто казни египетские на меня, несчастного. А знаю почему. Вознесся в мыслях. Конечно, куда как хорошо губернию устроил, и сам продвинулся, и уважение, и порядок. Вот тебе, прав народ: «чем зазнаешься, на том сломаешься». И ведь как все одно к одному, и Трушников, и чертов князь со своей бандой: в полку самоубийство – раз, растрата в банке – два (да-да, господа, и до этого дошло), а ему что. Уедет к тетке, отсидится, и опять в город. Завтра вот прибудет. Как ворон над трупом кружит! Это ладно, враг внешний. Но вы! От вас такие неприятности. Послал дураков. Расслабился. Думал, тут – дело верное: дети, благотворительность, монастырь. Что может пойти не так?

Он махнул рукой и опустился в кресло. Его камердинер бросился к нему и подложил под спину подушку.

– Кузьма, – обернулся к нему дядя, – вели чай подавать. И… коньяк мой неси. И мне полезно, и им сейчас на пользу пойдет.

– Денис Львович, – обратился к нему Борис, – простите нас, пожалуйста. Только не за поджог. Тут я чем хотите поклясться могу, что не наша это вина. Не ходили мы на первый этаж в ту ночь. А только, конечно, сраму вам от нас и хлопот много. Я понимаю.

– Понимаете? И то хлеб, – махнул дядя. – Только делать-то что со всем этим, ума не приложу. И хуже, и хуже все становится. Как под гору лечу.

– У каждой монеты две стороны. И худа без добра не бывает.

– И в чем добро изволите видеть?

– Да вот, мысль одна пришла, пока мы по подземному ходу бежали. Понимаете, там в одном месте грунтовые воды себе дорогу промыли, так что мы полдороги, считайте, по колено в воде шли. Я тогда и понял все, про Варвару Тихоновну.

– Ну-ну.

– Вот предположите, что ее еще живую кинули, скажем, в подземный какой-то колодец, что ли, и она там утонула. Гематома – след от удара в падении. Вода в таком резервуаре отличается от речной – поэтому и известь в легких. Так? Идем дальше. Помните, три дня ливень был, что аж река разлилась и паром не ходил. Труп как раз после ливня нашли. А что если в том подземном колодце вода тоже прибыла да и понесла труп по подземному руслу или штреку прямо к реке? Вот вам и царапины об камень, если ход сужался где-то, вот вам и время обнаружения.

Я чуть не вскрикнул, до того точными показались мне эти соображения. Дядя же молчал, обдумывая слова Бориса и поглаживая бакенбарды.

– Хм, это интересная и, возможно, верная теория. Только она ничего нам не дает.

– Как же не дает? – не утерпел я.

– А так. Где искать тот колодец? Холмы под нами, как сыр швейцарский! Тут где ни копни, либо шахта, либо пустота. И ведь ни карт, ни планов, ничего нет. Отец Ольги Михайловны вон пытался какие-то исследования вести, так умом двинулся.

– Столбов был отцом Трушниковой?

– Да что вы, в самом деле, господа! – снова вспыхнул Денис Львович. – Сколько времени расследование ведете, а самых простых сведений не собрали? Хороши сыщики. Конечно, Ольга Михайловна – его дочь. Столбовы – фамилия из лучших. Эх, будь у Ольги Михайловны хоть малейшее приданое, могла бы хорошо собой распорядиться. Уж за старика бы не вышла. Но где взять, когда нету.

– Где взять, когда нету… где взять… – повторил Борис.

Внезапно он пришел в большое возбуждение. Стал тереть виски, что-то бормотать. Вскочил на ноги. Принялся ходить взад-вперед по комнате. Я хотел было обратиться к нему с вопросом, но дядя жестом велел мне молчать. Шаги Самуловича замедлились, наконец он вовсе остановился, повернулся к нам и, словно только осознав всю сцену, сконфузился.

– Что, Борис Михайлович, мысль пришла? – подбодрил его дядя.

Борис благодарно глянул на него.

– Вы знаете, я могу ошибаться, но вот сейчас, мне кажется, я ухватил все нитки. В этом-то и дело, что невозможно взять, когда нет, понимаете? Из сухой тряпки воду не выжмешь.

Видя наше недоумение, он пояснил:

– Долги. А я-то думал, с чего князь вслед за Александром Васильевичем в наш город пожаловал. А ведь все на поверхности!

33

Пролетка подкатила к воротам Трушниковых и остановилась. Борис неловко спрыгнул с подножки экипажа. Я замешкался, расплачиваясь.

– Смотри-ка, – протянул Самулович, – а там неладно.