Убийство по-китайски

– Так мне и доносили. Все понятно. Запил Борис. А Выжлов еще говорил: «еврей»! Тоже мне! Что за люди у нас, а? Или это климат такой? Чуть камень на дороге, так норовят споткнуться. Уж Борис Михайлович, я думал, – скала. Думал, все у него в голове просчитано. Такого с пути не собьешь. А на поверку… Однако от своих отступаться нельзя. Ты это запомни! – он поднял палец. – И иди к нему снова, ищи, вытаскивай. Тут черта есть – неделя. Дольше этого пить уже совсем нехорошо. Он мне еще понадобится, так что пусть приходит в себя и не дурит, хватит мне полицмейстера с его загулами. Ты ему вот что скажи, что врача без кладбища не бывает. Должен же он такие вещи понимать?! Вот и Липгарт уверяет, что все было сделано по последнему слову этой их науки. И глюкозу Борис колол, и декса… черт, не помню. Да я и без него, без Липгарта, знаю, что друг твой – доктор от Бога. Уж если у него больной умер, так значит и никто бы не помог. Цианид – не шутки, да, говорят, еще и сердце изношено полностью. Дмитрий-то Васильевич ведь опиум принимал, – понизил дядя голос. – Ты знал?

Я снова кивнул.

– Так и скажи ему это все. Скажи, что я велел так передать! Губернатор! Хотя, конечно… У меня когда в первом бою пятеро погибло… До сих пор, веришь, каждого перед собой вижу. – Он закурил.

Я кивнул, хотя внутри еще дулся на Бориса. Разговор перескочил на какие-то общегородские новости. Потом стали обсуждать расследование. Денис Львович рассказывал мне о внутренних интригах, завязывавшихся вокруг этого дела, группах влияния, которые старались что-то выгадать, и прочем, что я, по чести сказать, понимал плохо. Я рассеянно поддерживал беседу, выбирая момент, чтобы спросить о том, что истинно меня интересовало. Наконец момент, как мне показалось, подвернулся.

– А что там, собственно, у Трушниковых, вы не знаете? – как можно более небрежным тоном спросил я.

Дядя отставил чашку и слегка откинул голову.

– А что там может быть? На будущей неделе завещание вскрываем, хотя я просил обождать, но… Ольгу Михайловну как подменили – настаивает, торопит: «Хочу окончить с этим делом… Похоронить всех мертвецов… Закрыть все связи…» – он вздохнул и пригладил бакенбарды. – Женщина не понимает ничего. Как тут закрыть? Если, скажем, в духовной Дмитрия Александру что отписано, ведь это придется в суде рассматривать. «Устранение от наследования по недостойности», если я правильно помню. Все равно задержка выйдет. А тут еще этот князь с векселями. Никакого стыда у человека. Да и китайцы не отстают. Что уж им там Дмитрий обещал? На что они надеются? А все мне головная боль. Попомни мои слова, Вышносельцев попробует тиснуть записочку, да и граф не отстанет. А тут еще выборы. Одно к другому, попортят мне крови. Будто в других губерниях никого не убивают! Но ты, Аркадий, не переживай (будто я переживал!) – я вот что скажу: не на того нарвались! Я это дело уж придумал, как себе на пользу повернуть. А впрочем, что я опять? Есть и хорошее – Ивана Федоровича вот отпустили. Я рад. Хоть и жду, что может он выкинуть какое-нибудь коленце. Все они, Трушниковы, отчаянные, что ли, без удержу.

Он отхлебнул чай и помолчал. Я нетерпеливо заерзал. Денис Львович вздохнул.

– Да ты что меня спросить-то хочешь? Уж не об Ольге ли Михайловне? Галина Григорьевна мне сказала, что опять тебе от нее корзину с фруктами передали? Правда, нет? Большая честь. С ее-то положением и хлопотами… Что краснеешь? Ты не красней. Я тебе вот что скажу – ты, Аркадий, в эту сторону даже и думать не берись. Я тебе как родственник, как, можно сказать, отец. Она – женщина красивая и даже выдающаяся. Набожная, опять же. Плохого никто не скажет, не подумай. Но ты держись подальше.

– Мне многие передавали и фрукты и цветы, – буркнул я, – что ж такого, раненого человека подбодрить?

– Да ничего, с одной стороны. Конечно, ничего, Аркадий. Что ты так взвился? А только кто, кроме меня, о тебе позаботится? Впрочем, она – женщина умная. Зря тебе морочить голову не станет. И хватит об этом. Ты меня слушать должен. Я жизнь хорошо понимаю. И вот я тебе говорю: держись подальше.

Я нехотя покивал.

– Так… вот что действительно важно, – сменил тему дядя. – Ольга Михайловна передала нам карты, что ее отец составлял. Там много любопытного. Весь город подземельями пронизан. Просто как в романах история! Тайные ходы и все, что там пишут – «les donjons mystiques» [45],– он огладил бакенбарды. – Петр Николаевич по этим картам облавы устраивает. Но… пока толку чуть. Сидит Трушников где-то под землей, как крыса в подполе. – Он передернул плечами.

Я знал, конечно, что в тот несчастный день Александр сбежал от Выжлова. Знал и то, как и где он скрылся. Впрочем, на этом, наверное, стоит остановиться несколько подробнее.